Флорентийка. Книги 1-4 - Жюльетта Бенцони
— Я не притворяюсь, что я сплю, — сказала Фьора, — но где я?
— У меня.
— Где это: у тебя? И кто ты?
Женщина оперлась о кровать. Постель вся затряслась, что доставило Фьоре новые болезненные ощущения.
— Тебе не обязательно знать, что значит «у меня». А меня»зовут Пиппа, Пиппа-великанша, или Вираго. Поскольку мы с тобой принадлежим разным мирам, то мое имя, я думаю, ничего тебе не говорит…
— Нет, абсолютно ничего. Но как я сюда попала? Я заснула вчера вечером в монастыре.
— Не вчера вечером, а позавчера. Я уж подумала, что ты никогда не проснешься… Кажется, монахини перестарались со своим снадобьем…
— Со… снадобьем? Но зачем?
Пиппа расхохоталась. Ее смех напоминал ржание лошади.
Фьора увидела зубы, которыми можно было бы перемалывать зерно.
— Только из добрых чувств! Это святые женщины, не так ли? Они, должно быть, решили, что незачем портить хороший товар и просто выбросить его в реку.
— Ты хочешь сказать… что это они меня сюда принесли?
— Ну что ты?! Разве добродетельные сестры придут сюда?
И она заржала еще громче!
— Ради бога, — простонала Фьора, — замолчи! Меня тошнит… и страшно болит голова! Мне кажется, у меня весь рот забит какой-то паклей.
Пиппа мгновенно смолкла, нахмурила брови и положила свою лапу на лоб Фьоры:
— Так оно и есть: они перестарались. Сейчас все устроим!
Великанша удалилась, но вскоре вернулась с большой глиняной чашкой, наполненной горячей ароматной жидкостью. Она взяла Фьору за плечи, посадила ее на кровати и протянула ей чашку.
— Выпей все сразу! Это очень горячо, но тебе станет легче!
Фьора обжигалась, но послушно пила… Несмотря на добавленный мед, питье имело горький вкус. Оно содержало лимон, мяту и еще что-то, что Фьора не различила. Когда она все выпила, ее обдало жаром и она стала красной как рак. Ей казалось, что внутри у нее все горит. Не обращая внимания на ее протесты, Пиппа снова уложила ее и набросила на нее все, что было в сундуке.
— Ну вот! — воскликнула она с удовлетворением. — Через час я приду посмотреть, как ты. И не вздумай шевелиться!
Через час простыни сделались мокрыми от пота, но у Фьоры больше не болела голова, и тошнота тоже прошла. Зато она умирала от голода.
Когда великанша вошла в комнату с сухими простынями, Фьора попросила ее принести ей что-нибудь поесть.
Пиппа захохотала:
— Ну что, стало лучше? Это мне уже нравится! Не люблю, когда у меня болеют. Сейчас тебе принесут поесть. А пока встань-ка! Надо все поменять…
Фьора поднялась с постели и увидела, что на ней все та же рубашка, которую ей дали в монастыре. Рубашка, как и простыни, была совершенно мокрая.
— Сними все! — приказала Пиппа.
Она мгновенно разожгла огонь в очаге и бросила туда несколько пахучих трав и принялась перестилать постель. Вираго двигалась по комнате быстро и порывисто, все вокруг дрожало, как при землетрясении.
— Во что мне переодеться? — спросила Фьора, оглядываясь вокруг в поисках какой-нибудь одежды.
— Раздевайся! Потом найдем что-нибудь. Живее!
Фьора сняла рубашку и протянула руку к простыне, но Пиппа грубо остановила ее:
— Стой спокойно! Хочу рассмотреть тебя как следует.
Красивая мордашка — это хорошо, но надо, чтобы все остальное было не хуже… Стой спокойно, я тебе сказала! Не заставляй меня взяться за плетку!
— За плетку! — вскрикнула Фьора в возмущении. — Я запрещаю тебе касаться меня! Ты воображаешь, что я разрешу тебе командовать мной?! Я тебя не знаю и хочу уйти отсюда!
Забыв про свой вид, Фьора бросилась к двери, но Пиппа схватила ее и зажала, как в тисках.
— А ну-ка, спокойно! — прогремела она. — Здесь делают только то, что я хочу, и идут только туда, куда я пошлю! Понятно?
Фьора извивалась в этих железных объятиях, но от движения ей становилось еще больнее. Пришлось подчиниться и встать прямо, сдерживая слезы ярости. Отпустив ее, Пиппа отступила на несколько шагов, чтобы рассмотреть Фьору всю целиком. Затем она вновь приблизилась к ней, потрогала ее грудь, чтобы убедиться в ее упругости, провела рукой по животу, ягодицам, бедрам… Удовлетворенно вздохнув, она бросила Фьоре красную, уже ношенную рубашку.
— Если я не сколочу на тебе состояния, то я буду дурой из дур! Ты лакомый кусочек! Клиент будет доволен, но тебя надо беречь…
— Клиент? — повторила совершенно ошеломленная Фьора. — Какой клиент? И что это за дом? Что тебе от меня нужно?
Пиппа, как гора, встала перед Фьорой, упершись руками в мощные бедра.
— Клиент — это тот, кто поместил тебя сюда, к Пиппе — самой знаменитой сводне от Тирренского до Адриатического моря! Он хочет лишить тебя невинности, а потом спать с тобой, пока ты ему не надоешь! Или пока у него хватит денег! Я думаю, что это случится скоро. Теперь, когда я тебя рассмотрела, я решила не продавать тебя всякому… У меня даже появилась мысль…
Вопреки ожиданию Пиппы, Фьора, узнав, где она находится, почувствовала необыкновенный прилив сил и храбрости.
— Ты думаешь, что я так просто дамся тебе в руки? — крикнула она. — Ты не знаешь, кто я…
— Кем ты была, ты хочешь сказать? Потому что теперь ты никто и ничто, Фьора Бельтрами! Ты сбежавшая преступница, колдунья, которую разыскивает церковь и люди барджелло! Ты хочешь, чтобы я тебе рассказала все подробнее?
— Да, хочу!
— Тогда слушай! Вчера утром сестры из монастыря Санта-Лючия обнаружили твой побег. Ты убежала через хозяйственный двор и перебралась через стену по веревочной лестнице.
Твое покрывало нашли там. Все думают, что ты удрала, спасаясь от суда божьего, и что, значит, у тебя рыльце в пуху. Сеньория вынесла тебе приговор. Настоятель монастыря Сан-Марко и испанский монах потребовали, чтобы, когда тебя найдут, тебя заперли бы в тюремную камеру, где ты бы содержалась до… сожжения на костре! Теперь ты поняла?
У Фьоры подкосились ноги, и она упала на кучу тряпья на полу. Да, теперь она поняла, какие адские козни строили против нее враги. Это было, конечно, дело рук Пацци, старого Джакопо и его подлой невестки. Фьоре стало ясно, почему Иеронима так настоятельно требовала суда божьего. Все было продумано и решено еще до позорной сцены. Помогли и могущественные сообщники, начиная от настоятеля монастыря Сан-Марко и фра Игнасио Ортеги. Разве он не прибыл из Рима, где Франческо Пацци занимал видное положение?
Фьора с горечью пришла к выводу, что могущество Медичи покоилось на глиняных ногах, что его легко разрушить, воздействуя на народ, — это многоголовое чудовище с изменчивыми взглядами, и даже
