Джуди Кэролайн - Ральф де Брикассар
Вирджиния положила письмо в конверт, надписала: «Ральфу» и оставила на столе. Поверх конверта она положила нитку жемчуга. Если бы они были поддельными, она оставила бы их на память об этом удивительном времени, проведенном с ним. Но она не могла оставить у себя подарок стоимостью в 15 тысяч долларов, преподнесенный ей мужчиной, женившимся на ней из жалости, мужчиной, которого она сейчас оставляла. Вирджинии было жаль расставаться с этим жемчугом. Она понимала, что вещь эта была восхитительна. Тот факт, что она уходит от Ральфа, не приносил Вирджинии огорчения. Это легло ей на сердце холодным, бесчувственным камнем. Но такова жизнь. Вирджиния вздохнула и вышла.
Она надела шляпу, механически накормила Везучего и Банджо, заперла дверь и заботливо спрятала ключ в старой сосне. Затем пересекла озеро и добралась до другого берега на лодке. С минуту Вирджиния постояла на берегу, глядя на свой Голубой Замок. Дождя еще не было, но небо потемнело, и озеро стало черным и зловещим. Дом под соснами казался очень символичным — хранилище ее драгоценностей, лампа с потухшим огнем.
«Я никогда больше не услышу, как по ночам завывает ветер над озером», — подумала Вирджиния. Это тронуло ее. Раньше она могла бы рассмеяться при мысли, что такой пустяк может тронуть ее в такой момент.
45
Вирджиния с минуту постояла на крыльце каменного дома на Элм-стрит. Она почувствовала, что ей лучше постучать, как посторонней. Ее розовый куст, как она заметила мимоходом, был покрыт бутонами. Фикус стоял сразу же за входной дверью. В какой-то момент Вирджинию охватил ужас, ужас того существования, к которому она возвращается. Она открыла дверь и вошла.
«Интересно, чувствовал ли себя блудный сын снова как дома после своего возвращения», — подумала женщина.
Миссис Джексон и кузина Мелисандра находились в гостиной. Здесь же был дядя Роберт. Они пустым взглядом посмотрели на Вирджинию, понимая, что что-то не так. Это пришла не та дерзкая, непокорная девчонка, потешавшаяся над ними здесь же прошлым летом. Это стояла женщина с посеревшим лицом и пустыми от горя глазами.
Вирджиния безучастно оглядела комнату. Комната и переменилась, и осталась прежней. Те же самые картины висели на стенах. Маленькая сирота стояла коленопреклоненная в своей молитве, которая так никогда и не закончится. А рядом был изображен черный котенок, из которого никогда не получится кот. Серая стальная гравюра Кватре Брас, на которой британский полк навечно останется в заливе. Увеличенная фотография мальчишки-отца, которого Вирджиния никогда не знала. Все висело на своих местах. Зеленый каскад «Дивящегося еврея» все еще возвышался на гранитном блюдце на окне. Тот же самый громоздкий, совершенно бесполезный кувшин стоял под тем же самым углом на полке посудного шкафа. Голубые с позолотой вазы из свадебных подарков матери торжественно красовались на камине, соседствуя с усыпанными розами, но никогда не работавшими китайскими часами. Стулья на тех же раз и навсегда определенных местах. Мать и кузина Мелисандра, тоже совершенно не изменившиеся, встретили вошедшую с каменным равнодушием.
Вирджинии пришлось заговорить первой.
— Я вернулась домой, мама, — устало сказала она.
— Это я вижу, — прозвучал ледяной голос миссис Джексон. Она уже смирилась с бегством Вирджинии и почти преуспела в забвении того, что дочь когда-то существовала. Она сумела изменить и организовать по-новому свою повседневную жизнь, где не было места ее неблагодарному, изменившему ей ребенку. Миссис Джексон снова заняла достойное положение в обществе, которое сочувственно отнеслось к несчастной женщине, жалело ее, если это можно назвать жалостью, во всяком случае шепталось и злословило только у нее за спиной. Истина заключалась в том, что к этому времени миссис Джексон совсем не хотела возвращения Вирджинии домой, не хотела видеть дочь и даже слышать про нее.
И вот вам, пожалуйста, Вирджиния явилась. С явными признаками трагедии, позора, скандала.
— Это я вижу, — сказала миссис Джексон. — Могу я узнать, почему?
— Потому что… я… не собираюсь больше умирать, — резко ответила Вирджиния.
— Прости мою душу грешную, господи! — проговорил дядя Роберт. — А кто тебе сказал, что ты собираешься умирать?
— Мне кажется, — зловеще сказала кузина Мелисандра, которая тоже не хотела возвращения Вирджинии, — я думаю, ты узнала, что у него есть другая жена, в чем мы все давно были уверены.
— Нет, но как бы я хотела, чтобы именно так и было, — ответила Вирджиния. Она не особенно страдала, но очень устала. Только бы скорей закончились все объяснения и оказаться бы в одиночестве в своей старой, уродливой комнате наверху. В полном одиночестве! Постукивание бусинок на рукавах материнского платья почти сводило ее с ума. Вирджинии было абсолютно все безразлично, но неожиданно она почувствовала, что не может выносить это едва слышное, настойчивое постукивание.
— Мой дом, как я и говорила, всегда открыт для тебя, — каменным голосом сказала миссис Джексон. — Но я никогда не смогу простить тебя.
Вирджиния безразлично засмеялась.
— Меня это очень мало заботит, вот только бы я сама смогла простить себя, — сказала она.
— Заходи, заходи, — любезно проговорил дядя Роберт. Он очень радовался, почувствовав, что Вирджиния снова у него под каблуком. — Хватит нам тайн. Что случилось? Почему ты оставила этого парня? Нет сомнений, что для этого была веская причина, но какая именно?
Вирджиния заговорила чисто механически. Она рассказала свою историю откровенно, без утайки.
— Год назад доктор Стинер сказал мне, что у меня ангина пекторис и я долго не проживу. Я захотела немного пожить, прежде чем умру. Поэтому я ушла. Поэтому я вышла замуж за Ральфа. А сейчас выяснилось, что это ошибка. С сердцем все в порядке. Я должна жить, а Ральф женился на мне только из жалости. Поэтому я должна уйти от него, освободить его.
— Боже милостивый! — воскликнул дядя Роберт. Кузина Мелисандра заплакала.
— Вирджиния, если бы ты только доверилась своей матери…
— Да, да, я знаю, — нетерпеливо сказала Вирджиния. — Но что толку говорить об этом сейчас? Я не могу изменить прошедший год. Одному Богу известно, как бы я хотела это сделать. Я обманом женила на себе Ральфа, а он оказался на самом деле Ральфом де Брикассаром, из старинного рода де Брикассаров и богатым наследником. И его отец хочет, чтобы сын вернулся к нему.
Дядя Роберт испустил пронзительный вопль. Кузина Мелисандра убрала от глаз носовой платок с черными краями и уставилась на Вирджинию. Странным светом неожиданно зажглись каменно-серые глазницы миссис Джексон.
