Марша Кэнхем - Опаленные страстью
— Да, я написал некоторые из них, — сказал Бэрримор. — Но не все. И не я один имел доступ к шифрам. В течение нескольких недель после того, как Бонапарт высадился на Антибах, каждый день приходило по двести — триста депеш. Пришлось нанять еще двенадцать сотрудников, чтобы расшифровывать их. Более того, я поверил вам и не обратился в ближайший гарнизон, не сдал вас властям.
Аннели немного поостыла.
— Значит, вы верите в невиновность Эмори?
— Я могу поверить, что его использовали в качестве пешки по обе стороны Ла-Манша. Но я не верю, что он полностью невиновен. Об этом свидетельствуют недавние события, когда он подверг вас огромному риску!
— Но я сама с ним пошла. Он меня не похищал.
— Возможно, что так, — тихо произнес маркиз. — Но ведь это он украл ваше сердце, не так ли? Он сущий дьявол.
Аннели смотрела на его красивое, но очень строгое, холодное лицо. Несмотря на то что маркиз Бэрримор умел скрывать свои чувства, в его голосе прозвучала горечь. Неужели он в самом деле от нее без ума, подумала Аннели, вспомнив слова Флоренс. Неужели бабушка была права?
— Вы сами недалеко ушли от дьявола, милорд, — парировала Аннели.
— Вы хоть и задели мою честь, но я принимаю ваши слова как комплимент.
— А это и есть комплимент.
Эмори фыркнул, напоминая, что они не одни в комнате.
— Итак, что будем делать? Попросим Шеймаса утопить его светлость в канаве или пусть поживет еще немного? И скажи ради Бога, что ты собиралась делать с этим?
Аннели проследила за его взглядом и обнаружила, что держит в руке ножичек для вскрытия писем. Она не заметила, как вытащила его из кармана, и теперь не знала, что с ним делать, когда на хмурых лицах мужчин появились кривые ухмылки.
Эмори осторожно взял у Аннели ножичек и обратился к Бэрримору:
— Если вы верите в мою невиновность, как говорите, сделайте так, чтобы мой корабль и моих людей отпустили.
— С какой стати, сэр? Чтобы вы снова пустились в бега?
— Нет, — тихо произнес Эмори. — Мне надоели бега. Я устал. Если бумаги все еще там, на борту «Интрепида», я докажу свою невиновность и помогу разоблачить настоящего предателя. Кроме того, мне не нравится то, что сейчас происходит в Торбее.
— В Торбее?
— Наполеона должны перевезти в Плимут, пересадить на борт «Нортумберлэнда» и отправить на Святую Елену. Разве не так?
Бэрримор прищурился.
— Вы хорошо осведомлены, хотя многие в этом сомневаются. Капитану «Беллерофонта» приказано отправиться в Плимут как можно скорее.
— Значит, им придется осуществить свой план до того, как корабль покинет Торбей.
— Какой план? Что вы имеете в виду? И кто это они?
— Они — это ваш настоящий предатель и участники заговора, намеревающиеся помочь Бонапарту бежать из ссылки до того, как приговор будет приведен в исполнение.
— Это исключено. Он охраняется днем и ночью. Он на борту корабля в центре британской гавани, окруженной дюжиной бригантин с пушками.
Эмори мрачно покачал головой.
— Я видел порт, корабли и все, что происходит вокруг «Беллерофонта», и могу сказать, сэр, что при желании поднимусь на борт, пройдусь по палубе, где находится Бони, и мы оба уйдем незамеченными.
— Вы заблуждаетесь.
— Не думаю. И чтобы доказать вам это, я поднимусь на борт «Интрепида».
— «Интрепид» находится под такой же сильной охраной.
Эмори вскинул бровь.
— Я намерен выйти на нем в открытое море до утреннего прилива.
Бэрримор остановил на нем холодный, оценивающий взгляд.
— Сделайте это, сэр, и я с радостью буду стоять на палубе рядом с вами.
— Сначала нужно попасть на борт, — проворчал Шеймас. — Не думаю, что это так же легко, как совершить прогулку вокруг порта.
Бэрримор и великан ирландец обменялись любопытными взглядами. Кивнув, Бэрримор начал развязывать шелковый галстук.
— Дайте мне более подходящую одежду, сэр, и я охотно предложу вам свою помощь независимо от того, что вы предпримете.
Эмори взглянул на Бэрримора и кивнул Шеймасу.
— Принеси что-нибудь из одежды. И верни ему пистолет: нас семеро, и нам нужно как можно больше оружия.
— Вы забыли обо мне, — тихо сказала Аннели. Все, кто был в комнате, воззрились на нее. Ее плащ соскользнул с плеч, и она осталась в тонком шелковом платье и легких туфельках. На лице все еще оставался грим, а в волосах пестрели блестки. Странно было видеть эту нежную, хрупкую девушку в столь мрачном месте, в обществе этих далеко не элегантных мужчин, к тому же требующую выдать ей пистолет. Воцарилось неловкое молчание. Первым его нарушил Бэрримор.
— Уверен, — обратился он к Олторпу, — что вы не намерены выдать мисс Фэрчайлд оружие, ведь это полный абсурд. Хотя она и утверждает, что отстрелила кому-то пальцы.
Аннели изогнула бровь.
— Я метко стреляю, если не бегу от преследователей или от наемного убийцы. Бэрримор поклонился.
— Не сомневаюсь в этом, мисс Фэрчайлд, и верю вам на слово. Нас семеро, и этого вполне достаточно, так что этот вопрос не подлежит обсуждению. Вы останетесь здесь, если даже придется запереть вас в одной Из комнат.
Тон Бэрримора не понравился Эмори: создавалось впечатление, что маркиз имеет какую-то власть над Аннели.
— Все двери в доме, к сожалению, запираются изнутри, — мягко произнес Эмори.
— Вы полагаете, она ослушается приказа, пренебрегая собственной безопасностью?
— Я не склонен вникать в историю ваших отношений с мисс Фэрчайлд, но думаю, она покинет дом прежде, чем мы дойдем до конца улицы.
Аннели хотела улыбкой поблагодарить Эмори за то, что он обращается с ней как с равной, а не как с малым ребенком, но увидела по его глазам, что он встревожен создавшейся ситуацией и согласился бы с мнением Бэрримора, будь на его месте кто-то другой.
— Вы не вправе снова подвергать мисс Фэрчайлд опасности, — продолжал Бэрримор. — Позволить ей участвовать в предстоящей операции по освобождению вашего корабля — все равно что бросить ее на съедение волкам!
— Ее узнали в Карлтон-Хаусе?
— Простите?
— Ее узнали на балу?
Бэрримор вспомнил, как снял с нее маску.
— Пожалуй, да. Там был ее брат, а полковник Рэмзи назвал ее по имени.
— В таком случае здесь ей будет так же опасно, как на борту «Интрепида». Не сомневаюсь, что выписан ордер — если не на ее арест как моей сообщницы, то по крайней мере на задержание и допрос.
— Ордер? — испуганно прошептала Аннели. — На мой арест?
— Зря ты собой гордишься, — сухо заметил Эмори. — Не думаю, что благовоспитанным молодым леди следует вести себя подобным образом.
Аннели не сказала, что благовоспитанные молодые леди и не на такое способны, но по блеску в ее глазах Эмори все понял и кашлянул.
