Ребекка Брэндвайн - Море любви

Когда все собрались в гостиной, начались восклицания и обнимания. Но мне показалось, что Ники ожидал другого приема. Дядя Драко приветствовал сына весьма сдержанно. Николас не знал, что между ними легла тень Клеменси. Тетя Мэгги, чувствительная к своим сыновьям, сразу же заметила напряжение между отцом и сыном. Хотя она только раз в жизни выезжала за пределы Северного Корнуолла, тетушка была женщиной современной и много знала о человеческих недостатках. Я подозревала, что мысль о том, что Ники пытался изнасиловать меня, преобладала в ее мозгу. Даже сейчас, она, должно быть, раздумывала: что же еще может произойти между братьями из-за их вражды.

Но, несмотря на все это, мы каким-то образом сумели преодолеть воспоминания о той ночи. В этом нам помогли Александр, его жена Ванесса и Брайони, самая младшая из дочерей Чендлеров. Все с облегчением вздохнули, когда, наконец, услышали, как богато украшенные золоченой бронзой часы на каминной полке в холле пробили полночь. Мы разошлись по своим комнатам.

К моему сожалению, Ники разместили в его старой комнате. Хотя она и находилась не в южной башне, а в южном крыле, от комнаты Джеррита и моей, ее отделял только короткий коридор.

Еще меня очень беспокоило, что Джеррит почти не разговаривал со мной весь вечер. Сейчас, когда мы вошли в нашу комнату, он не произнес ни слова, а резко обернулся ко мне, схватил за талию и сжал в объятиях. А потом, вытащив шпильки из моих волос, распустив их по спине, он страстно и горячо поцеловал меня. Его сильные руки больно сжимали мое тело. Я ощутила вкус крови во рту, а Джеррит, будто только сейчас понял, что не закрыл дверь, отпустил меня и решил исправить свою ошибку. Пока он это делал, я заметила внизу Ники, который смотрел на нас, и поняла, почему мой муж повел себя таким образом. Он знал, что его брат там и хотел, чтобы тот увидел нас.

– Спокойной ночи, Николас, – насмешливо произнес Джеррит, его губы изогнулись в удовлетворенной улыбке.

Дверь захлопнулась перед самым носом Николаса.

А потом мой муж неспеша повернулся ко мне. Я задрожала при этом, зная что задела его гордость, позволив Ники поцеловать себя. Безусловно, у Джеррита зародились сомнения на мой счет. Неужели я так мало говорила ему о своей любви?

– А теперь, мадам, не изволите ли объяснить мне ту маленькую, трогательную сцену, которой я стал свидетелем? – презрительно спросил он, прижав к бокам руки, как будто хотел сдержаться, чтобы не ударить меня.

– Он застал меня врасплох, Джеррит, – спокойно произнесла я, стараясь, чтобы лицо оставалось спокойным. – Ты сам должен знать, что твоя жена не позволила бы прикоснуться к себе другому мужчине. Его поцелуй для меня ничего не значит. И Ники это понял, когда я не ответила ему. Он очень рассердился из-за этого и захотел, чтобы ты начал ревновать меня, надеясь нас поссорить. Твой брат нисколько не изменился в этом отношении.

– Да, не изменился, – согласился Джеррит. – Ей богу! Если бы я действительно поверил, что таким образом ты поздравила его с возвращением домой, то убил бы тебя! Ты моя, Лаура. Моя!

С этими словами он обнял меня и жестоко поцеловал, как будто хотел стереть след поцелуя Ники на моих губах, а потом подхватил на руки и понес на кровать. Его гибкое, сильное тело накрыло мое, а губы опять прильнули к моим, требовательно и больно. Но я не обращала внимания на боль. Я принадлежала ему и делала все, что он хотел, страстно, с радостью отвечая на его поцелуи, вздрагивая от внутренней страсти, когда этот человек прикасался ко мне.

Его язык жадно проникал в мой рот. Руки расстегивали крючки на моем платье. Пальцы нетерпеливо развязывали тесемки на корсете, отрывая те, которые не поддавались… Вещицу за вещицей он снимал с меня и отбрасывал в сторону, а потом быстро сбросил свою одежду… Обнаженные, мы лежали рядом, теплые и влажные от объятий, крепко прижатых друг к другу тел, губ и слившихся языков, а наши руки бродили там, где хотели.

– Колдунья! – пробормотал Джеррит. – Что ты со мной сделала? Я схожу с ума от страсти к тебе. Мне никогда не насытиться тобой. Никогда! Я убью каждого, кто попытается забрать тебя у меня, клянусь! Никто и никогда не узнает тебя вот так, как я… Джеррит на все времена оставит на тебе свое клеймо, вот так… и вот так! – шептал он, целуя и лаская меня. – Прикоснись ко мне, дорогая… Видишь, как я хочу тебя? Откройся для меня… О, да, Лаура, любимая. Да… да.

Его руки сжимали мои груди, гладили живот, бедра. Мое тело вздрагивало от удовольствия, когда они касались его. Язык разжигал во мне пламя. Я чувствовала себя, как огненное колесо, зажженное в ночи, крутящееся, пылающее, разбрасывающее в разные стороны разноцветные искры, постепенно погружаясь в темноту, в то место, где время не имело значения, а были только сладостная боль и страстное желание. Для меня не существовало никого и ничего кроме Джеррита. Совершенно бездыханная, я ласкала его, вкушала аромат его тела, обвивалась вокруг него. Мои длинные темные волосы привязывали разгоряченного Джеррита ко мне. Я чувствовала на затылке его горячее дыхание… Мое тело изгибалось, когда он осыпал мелкими поцелуями спину вдоль позвоночника, ягодицы, внутреннюю часть бедер. Я извивалась, стонала от желания, а Джеррит впитывал влагу из моего секретного источника… Так продолжалось до тех пор, пока я глухо не застонала и, извиваясь всем телом, слепо прижалась к любимому, изнывая от желания.

И тогда Джеррит с силой взял меня, неистовый, в своей страсти, как море. С моих губ сорвался сладкий стон, который взлетел на крыльях парящего высоко ветра и эхом прозвучал в ночи, а потом затих…

ГЛАВА 17

ТРЕУГОЛЬНИКИ В ТРЕУГОЛЬНИКАХ

Оборотись, они в последний раз

На свой недавний, радостный приют,

На Рай взглянули: весь восточный склон,

Объятый полыханием меча,

Струясь клубился, а в проеме Врат

Виднелись лики грозные, страша

Оружьем огненным.[11]

На следующее утро дядя Драко вызвал Николаса в кабинет, где они пробыли вместе около двух часов. Никто никогда так толком и не узнал, что произошло между ними, но после этого Ники продал свой корабль «Свободное сердце» и остался в Хайтсе, явно враждебно настроенный ко мне. Чтобы успокоить невестку, дядя Драко сообщил, что строго настрого приказал сыну оставить меня в покое, чтобы между мной и им или между ним и Джерритом не возникало никаких конфликтов. Далее дядя Драко добавил, что сообщил ему о смерти Клеменси, утаив кое-какие факты, в том числе и тот, что именно Ники виноват в ее падении. Однако, дядюшка Драко поступил неправильно, не сообщив вернувшемуся, кто родители Родеса. Нам с Джерритом не стоило бояться, что Ники заберет от нас своего сына.