Виктория Холт - Начало династии

— И вот сложилось забавное положение: мой сын Генрих, который также сын королевы, становится женихом дочери Людовика от второго брака! Разве это не курьезно, как ты думаешь?

— Я думаю, это серьезно, милорд, поскольку укрепляется союз с Францией, а в данный момент для вас это как нельзя кстати.

— Так же думаю и я. До их свадьбы еще далеко. Сыну три года. Принцессе Маргарите только год. Но это не мешает их помолвке, как помешало бы исполнению брачных отношений. Ведь мы не собираемся пока их укладывать в одну постель. Бедняжки невинные! Уж таков удел королевских детей. Скажи спасибо, что ты не королевского рода, канцлер, а то женили бы тебя еще в колыбели, а это могло быть тебе не по вкусу.

— Мне никогда не хотелось супружеских уз, сир.

— Да, странный ты человек, Беккет. Ты равнодушен к женщинам, и такому человеку, как я, очень к ним неравнодушному, тебя никак не понять. Тебе неведомо, чего ты лишаешься. Это такое, что никогда не приедается. Единственное, что в этой игре хочется время от времени поменять, это партнера.

— Ее величеству такое признание лучше не слышать.

— Верно, Беккет. С ее величеством следует быть осторожным. Даже мне.

— Королева привыкла повелевать.

— И в этом ты прав. Наша совместная жизнь это хорошо показала. Поэтому я старался сделать так, чтобы она или ждала ребенка, или уже имела его на руках. Это лучший способ отбить у женщины охоту править.

— Это нельзя делать без конца.

— То же твердит и королева. Она говорила, когда этот родится, она должна сделать перерыв.

— Это необходимо для ее здоровья.

— Должен тебе сказать, что вскоре еще один мой ребенок будет рожден другой женщиной.

— Мне больно это слышать, сир.

Король расхохотался и хлопнул Беккета по плечу.

— Но ты же прекрасно знаешь, что король без наследника — это несчастье для нации.

— Я хорошо знаю, что королю следует иметь законных детей.

— Мой дед считал, что королю следует иметь как брачных, так и внебрачных детей, и в королевских семьях это правило принимают.

— Это правило нельзя считать безгрешным, сир.

— Слушай, Беккет, ты, кажется, хочешь упрекнуть меня. Это я не потерплю. Слышишь?

— Отчетливо, сир.

— Смотри, если заденешь меня, разжалую.

— Меня можно разжаловать, коли будет угодно вашему величеству, а я буду молиться, чтобы у вас был такой же верный слуга, как я.

— Не бойся, Томас. Я знаю твою верность и потому терплю твои нотации. Только смотри, не переусердствуй. Помни!

— Я не забуду, милорд.

— Ты видел мою прекрасную Розамунд. Ну не красавица ли она, Беккет! А в положении она стала еще милей. Просто удивительно, что мои чувства к ней не остыли. Я люблю эту девочку, Беккет. Что молчишь? Стоишь с надутым выражением. Томас Беккет, ты смеешь меня осуждать? Ты что, мой смотритель?

— Я ваш канцлер, милорд.

— Можешь им перестать быть… коль пожелаю. Запомни это, Беккет. А если ты думаешь сказать мне, чтобы я бросил Розамунд, я рассержусь, а ты знаешь, каков я в гневе, Томас.

— Хорошо знаю, сир.

— Тогда мне лучше под руку не попадаться.

— Вы совершенно правы, милорд.

— Значит, не стоит меня доводить до этого. Я поселю ее в Вудстоке, где для нее строится маленький домик. Он будет в лесном лабиринте… секрет которого буду знать один я. Что скажешь на это?

— План достоин вашего величества.

Король сощурился и рассмеялся опять.

— Ты нравишься мне, Томас. Ты упрям, не одобряешь меня, осуждаешь, но нравишься мне. Я почему-то выделил тебя и сделал своим другом.

— Я также ваш канцлер, сир. Мы еще поговорим о миссии во Францию?

В этой миссии Томас показал себя во всем великолепии. Королевский пурпур и золотые украшения, столь любимые им, могли быть введены в действие совершенно спокойно, ибо это делалось во славу Англии. Не ехать же ему во Францию нищим. В этой поездке демонстрировались блеск и мощь Англии.

Миссию сопровождал отряд стражи, несколько сановников, составляющих часть посольства, двести всадников личного дома канцлера, а также лакеи и прочая дворцовая челядь. Беккет вез с собой собак, охотничьих птиц и двенадцать вьючных лошадей с кормом для них, а на спине каждой сидела длиннохвостая обезьяна. За процессией тянулись повозки с гардеробом посольства и подарками для французского двора. За ними еще несколько больших телег. На одной была устроена домашняя церковь канцлера, на другой оборудована его спальня и еще одна с кухонными принадлежностями, чтобы посольство могло удобно остановиться в любом месте.

Эта величественная, нигде и никогда невиданная кавалькада прошествовала по Франции, всюду собирая толпы людей.

— И что же это за человек, король Английский? — дивились пораженные французы. — Видно, богаче нет его на целом свете, если канцлер, слуга короля, едет в такой роскоши.

О приезде канцлера доложили Людовику, рассказав о его невиданно пышной свите. Король решил не уступать ни в чем и дал всем купцам такой приказ: когда посольство прибудет в Париж, что бы англичане ни пожелали, они все получат в подарок. Французы принимают их как щедрые хозяева, и гости должны все иметь совершенно бесплатно.

Томас усмотрел в этом жесте французского короля особый умысел и, чтобы не быть связанным подарками, могущими помешать исполнению миссии, все необходимое потихоньку посылал покупать за деньги. Вместе с тем он согласился поселиться в главном соборе города, где повелел накрывать роскошный обеденный стол, к которому приглашал всякого, кто приходил его навестить.

Перед лицом такого экстравагантного поведения французам никак не хотелось тянуться за англичанами в гостеприимстве, элегантности и великодушии. Оставалось только перещеголять их в любезностях. И Людовик встретил Томаса с большим почетом. У него и в мыслях не было отказать в руке своей дочери сыну короля, направившего для сватовства такое посольство. Поначалу он испытывал некоторую неловкость. Его Маргарите всего только год. Бедное, невинное дитя, еще не знает, что ей уготовано! А уготовано то, что совсем скоро она отправится к английскому двору, где будет воспитываться как невеста Генриха, который, если ничего плохого не произойдет, станет королем Англии, а Маргарита королевой.

Людовик все еще помнил свою страстную Элинор. Ему казалось, он никогда не сможет забыть того счастья и того горя, которые принесла в его жизнь Элинор. И вот наступило время — сын Элинор от другого мужчины обручается с его дочерью от другой женщины… Такая вот получилась необычная история! Но с женщинами, подобными Элинор, чего только не бывает… Интересно, вспоминает ли Элинор о нем? Спрашивать об этом у английского канцлера, конечно, не станешь. Но эти мимолетные мысли быстро исчезли под натиском раздумий о предстоящем обручении дочери короля Людовика. Он согласился с мнением своих министров, что этот союз будет на благо обеих стран. Он даст народу мир — то, что народу нужно больше всего на свете.