Томас Шерри - Идеальная пара
Правильно ли она поступила?
Джиджи знала, что случается, когда поступаешь бесчестно. Она на собственном опыте узнала страх и разъедающую душу тревогу, которая просачивается сквозь любые преграды, отравляет всякую радость, всякое удовольствие. В данный момент она была совершенно уверена, что не преступила черту, отделявшую добродетель от порока.
Но куда же тогда девалась твердость духа, которая дается в награду за правильный выбор? Где убаюкивающий покой и ясность намерений? Раз она приняла верное решение, почему же такая тяжесть давит грудь, а по временам душит так, что невозможно дышать?
Она разрешила Фредди возобновить ежедневные визиты, чтобы пресечь слухи, которые поползли после их с Камденом поездки в Девон. Сплетники утихомирились, однако смятение в ее душе так и не рассеялось. Отношения с Фредди остались прежними, но вот ощущение, что они с ним созданы друг для друга, куда-то исчезло, расползлось, как гобелен десятого века, который только тронь – и рассыпается в прах.
– Фредди, погоди немного, – перебила его Джиджи.
– Да, слушаю.
Нарушив запрет, действовавший с того самого дня, как вернулся Камден, она поцеловала юношу.
Целовать Фредди всегда было приятно. Порой – даже очень приятно. Но сейчас маркизе было мало приятного поцелуя; ей требовалась вспышка страсти – настоящий пожар, который стер бы с ее тела обжигающие следы мужниных рук, изгладил бы из памяти животную ненасытность и исступленное возбуждение, с которыми она отвечала на его ласки.
Поцелуй был чрезвычайно приятным. А она от начала его и до конца думала о человеке, которого надеялась забыть.
Джиджи отстранилась и изобразила улыбку.
– Прости, что отвлекла. Расскажи еще что-нибудь про свою картину.
Фредди оглянулся на дверь, словно ожидая увидеть, как служанки прыскают от смеха и разбегаются врассыпную, спеша сообщить подсмотренную новость. Но так как в коридоре по-прежнему царила тишина, он вновь потянулся к Джиджи для поцелуя.
– Нет-нет, – остановила его маркиза. Ни к чему лишний раз убеждаться в том, что ее сердце совершенно по-разному отзывается на двух мужчин. И что Камден играючи разжег в ней горячечную страсть. – Нельзя забывать об осторожности. Это была моя оплошность, прости.
Взгляд Фредди потух. Неохотно кивнув, он покорился ее воле.
– Осталось еще триста девять дней, – сказал он со вздохом. – Клянусь, время тянется гораздо медленнее, чем раньше.
По крайней мере это его мнение она разделяла целиком и полностью. Джиджи снова перевела разговор на творчество Фредди – одну из немногих тем, на которые пока еще можно было беседовать без опаски.
– Очень хорошо, что ты не сидишь без дела. Мне говорили, леди Ренуэрт осталась довольна своим портретом.
Фредди немного приободрился от похвалы.
– Два дня назад я обедал у Карлайлов. Мисс Карлайл попросила меня написать и ее портрет. Мы, наверное, начнем со следующей недели.
– Вот видишь, она очень высокого мнения о твоем таланте.
– Но она предупредила, что раскритикует меня в пух и прах, если я не угожу ее вкусу, – улыбнулся юноша. – Ты знала, что она посетила выставку импрессионистов? А я-то все время думал, что из всех моих знакомых только ты ценишь их работы.
Джиджи вскочила со стула как ужаленная. Фредди тоже с перепугу поднялся на ноги.
– Что? Что случилось? Ты расстроилась из-за мисс Карлайл? Надо было сначала спросить у те…
– Нет-нет. – Джиджи покачала головой. – Мисс Карлайл тут ни при чем. – Если бы! Если бы только у мисс Карлайл с Фредди намечалась амурная история!.. – Дело во мне. Давно надо было тебе рассказать: я вообще ничего не понимаю в импрессионизме.
– Но я ни у кого не видел такой великолепной коллекции, как у тебя. Ты…
– Я купила ее всю целиком. Скупила три частные галереи, потому что Тремейн восхищается импрессионистами.
Фредди посмотрел на нее так, словно она только что объявила, что королева Англии всех своих девятерых детей зачала на стороне.
– Но значит, ты… неужели ты…
– Да, я его любила. Мне нужен был не только его титул. Но я оступилась, и наш брак разрушился. – Маркиза сделала глубокий вдох. – Прости, что не рассказала тебе раньше. Мне очень жаль. Прости, пожалуйста.
Фредди сглотнул, отважно пытаясь переварить услышанное. Откашлявшись, хотел что-то сказать, но так ничего и не сказал.
Маркиза в волнении закусила губу. Господи, что ответить, если Фредди спросит, любит ли она мужа по-прежнему? Она не могла ему врать – только не в эту минуту Но заставить себя взглянуть правде в глаза она тоже не могла. Ей не совладать с малодушным страхом перед любовью, той самой любовью, от которой она бежала все эти десять лет.
Фредди же смотрел на нее в полной растерянности. Затем уставился на свои ботинки и, сунув руку в карман, принялся теребить цепочку часов.
– Ты… ты правда ничего не понимаешь в импрессионизме?
Джиджи не знала, то ли смеяться от облегчения, то ли плакать. Наверное, Фредди любил не столько ее саму, сколько ее картины.
Она указала на полотно прямо за его спиной – пейзаж, изображавший голубое небо, голубую воду и деревенские хижины с желто-оранжевыми крышами и стенами цвета овсянки.
– Ты знаешь, чья это картина?
Фредди взглянул на картину.
– Конечно, знаю.
– А я – нет. Или уже не помню. Я купила ее вместе с другими. – Маркиза коснулась ладонью его щеки. – Ох, Фредди, прости меня. Я…
Внезапно она замерла. Потом медленно, словно сзади стоял вооруженный ножом убийца, отняла руку от щеки юноши и повернулась лицом к двери. Там, прислонившись к дверному косяку, стоял ее муж.
Сердце Джиджи подпрыгнуло. Подпрыгнуло от неподдельной радости.
– Здравствуйте, леди Тремейн, – кивнул Камден. – Рад вас видеть, лорд Фредерик.
Ее радость мигом сменилась угрызениями совести. Какая же она негодяйка! Она совершенно забыла о Фредди, словно его здесь и не было. Вообще никогда.
Юноша неловко поклонился.
– Здравствуйте, лорд Тремейн.
Джиджи не нашла в себе сил, чтобы ответить на приветствие мужа. Ей только смутно вспоминалось то время, когда она была твердо уверена, что развод станет ключиком, который отопрет дверь к ее счастью; когда она самонадеянно полагала, что сумеет раз и навсегда обрубить связь с прошлым.
Ну почему она не просчитала всего заранее? Почему раньше не поняла, что затевает битву, в которой вполне может потерпеть поражение?
И с какой стати Камден перевернул все с ног на голову? Почему вдруг решил признать и свою вину?.. Да к тому же еще спросил, не хочет ли она начать все сначала, с чистого листа! Он что, сошел с ума?
Или это она сошла с ума?
