Жюльетта Бенцони - Мария — королева интриг
— Не дай бог мне осмелиться на такую дерзость! Однако для благополучия мадам Генриетты, возможно, будет полезно вновь пригласить английских послов, чтобы уточнить некоторые положения. Уверяю вас, они преисполнены добрыми намерениями!
— Послы? Надеюсь, не этот Бекингэм?
При упоминании этого имени Анна Австрийская зарделась, и Мария, втайне обрадовавшись этому волнению, решила, что наступило время прекратить глупую схватку с этой Лануа, казавшейся ей лживой и скрытной. Внезапно подоспела нежданная помощь — дама, игравшая с королевой в шахматы — хорошенькая, живая брюнетка с хитрыми искорками в глазах, — вдруг заговорила:
— Какой скучный разговор, и что нам за дело до всяких договоров? Вместо того чтобы нападать на мадам де Шеврез по поводу, вовсе к ней не относящемуся, было бы любопытно и для королевы, и для всех нас послушать про английский двор, свадебные торжества, тамошнюю моду и людей, составляющих окружение нашей принцессы!
Аплодисменты стали ответом на предложение новой фрейлины, ответственной за туалет королевы, назначенной вместо мадам де Верней. Это была маркиза дю Фаржи, урожденная Мадлен де Силли де Ла Рошпо. Ее супруг, Шарль д'Анжен, занимал в то время пост (деликатнейший!) французского посла в Мадриде, и для Марии она не была чужой, поскольку приходилась золовкой ее соседке, знаменитой маркизе де Рамбуйе, в доме которой они несколько раз встречались. Нельзя сказать, однако, что Мария ей симпатизировала, подозревая в пристрастии к интригам и неуемной любви к роскоши. На самом же деле, хотя она и не осознавала этого, неприязнь Марии была вызвана их сходством.
Как бы то ни было, вмешательство мадам дю Фаржи было как нельзя более кстати, и все уселись вокруг королевы, оправившейся от своего волнения, и рассказчицы. Некоторое время та с удовольствием сыпала колкостями в адрес англичан и в особенности их дам, зная, что это понравится ее слушательницам. Стыдливо умолчав о леди Холланд, она не пощадила ни мать, ни супругу Бекингэма, изобразив первую опасной мегерой, а вторую добренькой тетерей, непрерывно беременной. Успех был очевиден, и королева нередко смеялась вместе с дамами. Между тем Мария читала в ее прекрасных зеленых глазах, что ей хотелось бы задать совсем иные вопросы и поговорить со своей подругой без свидетелей…
Случай представился ближе к вечеру во время прогулки вокруг озера Карпов в ожидании возвращения охотников. Анна Австрийская взяла Марию под руку и замедлила шаг, тем самым давая понять, что она желает побыть с ней наедине:
Некоторое время, однако, она лишь молча улыбалась, продолжая идти вперед и наслаждаясь свежестью легкого ветерка. Предполагая, что она не знает, с чего начать, Мария взяла на себя инициативу.
— Он все еще любит вас, мадам, и даже больше, чем прежде! — шепнула она и с радостью Отметила, что Анну охватила дрожь. — Вы целиком занимаете его мысли, его мечты. Чтобы вновь заслужить ваш нежный взгляд, он готов пойти на любые безумства, от всего отказаться!
— Он так оскорбил меня, Мария! Как он мог хоть на секунду подумать, что я могла бы…
— Отдаться ему? Он думал, что любим вами, а в распоряжении у него были считанные минуты. И он забыл, кто вы и кто он, всецело отдавшись своей страсти! Это мужчина, мадам, а у них язык любви, доведенной до предела, смешивается с непреодолимыми порывами плоти. Вы так прекрасны, что, даже обожая вас как богиню, он не мог не желать вас как женщину.
— Как и лорд Холланд по отношению к вам? Он ведь ваш любовник, не так ли?
— Да, и я никогда не думала, что познаю такое блаженство, которое я испытываю всякий раз, когда мы вместе. Бедный Джордж на какое-то мгновение вообразил, что сможет доставить вам подобное наслаждение. Вспомните, мадам, вы были одни ночью в саду. Он держал вас в своих объятиях. Он вдыхал ваш запах!
— Замолчи, Мария! — выдохнула Анна, совершенно потрясенная. — Ты не должна говорить такие вещи, а мне не пристало их слушать! Я королева!
— И это обрекает вас на то, чтобы никогда не познать других ласк, кроме тех, что дает вам супруг, неспособный любить вас и видящий в вас лишь тело, от которого ему нужен только ребенок! Я знаю, что вы носите корону, но не закрывайте навсегда двери будущего перед Бекингэмом! Подумайте о том, что он готов завоевать вас с оружием в руках, пройдя по обломкам двух королевств! Так что хотя бы уж простите его! Не обрекайте его на скорбную безнадежность!
— Я и не думала ни о чем подобном, но что я могу сделать?
— Позвольте мне написать ему, что он прощен, и согласитесь подтвердить это ему лично, если он сумеет приехать сюда. Он осознает свою ошибку и не перестает оплакивать ее. Он также жаждет все начать сначала, вернуться в тот день, когда он впервые появился в Лувре и вы улыбнулись ему.
Облачко, омрачавшее чело королевы, постепенно рассеялось.
— Вы в это верите?
— Да, искренне! Дайте ему еще один шанс, и вы увидите!
Задерживаться дольше было бы ошибкой. Они присоединились к остальным дамам, чтобы вернуться во двор Лошадиной подковы, где раздавались звуки охотничьих рожков…
Лошадь Шевреза ни на шаг не отставала от королевской на протяжении всего дня. Однако он был мрачен, встретившись с супругой в апартаментах, отведенных им рядом с покоями королевы-матери. Это не понравилось обоим супругам: он предпочел бы быть поближе к королю, она — к королеве… Настроение де Шевреза вызвало у Марии беспокойство.
— Надеюсь, никаких неприятностей? — спросила она озабоченно.
— О, как раз наоборот! Из Англии прибыла почта, и кардинал вызвал меня к себе после охоты. Он упрекнул меня, как он выразился, в «наших знакомствах, вредных для королевства и для религии», и добавил, что по-дружески советует мне навести прядок, в противном случае это может обернуться против нас.
— Я удостоилась примерно такого же совета. Что вы намерены делать? Вернуться в Англию?
— Нет. Я не в том состоянии. Моя спина так болит, что мне понадобилась помощь, чтобы слезть с лошади. Я предложил послать туда Ботрю с письмами от моего имени, в которых я буду умолять придерживаться условий брачного договора.
— С вашего позволения, я передам письмо лорду Бекингэму. Лучше всего, если он сумеет убедить короля Карла послать его снова в Париж. Я убеждена, что они сумеют договориться!
— Бекингэм в Париже? Вы шутите! Король ненавидит его!
— Он может сколько угодно ненавидеть человека, но ему придется считаться с тем, в чьих руках бразды правления Англии. Скажите Ботрю, чтобы он употребил все свое красноречие!
— К тому же, если он окажется недостаточно убедительным, — добавил Клод жалобным голосом, — вам, возможно, придется покинуть двор…
