Мишель Маркос - Уроки влюбленного лорда
— Когда я смогу увидеть Шону? — спросила Уиллоу вежливо, стараясь не вызвать гнева у своих похитителей.
— Как только мы закончим дело, — ответил молодой человек.
— Какое дело, милорд?
— Вы скоро узнаете.
Говор этих людей отличался от местного, но был ей знаком. Они были горцами, как и ее родители, выходцами из Северного нагорья. Цвета их тартана тоже показались ей знакомыми. Но такой расцветки она не встречала с тех пор, как поселилась в Дамфрисшире.
Карета тем временем свернула на узкую дорогу, почти заросшую кустарником, образующим с двух сторон живую изгородь. Продравшись сквозь торчащие ветки, они подкатили к скромному и довольно запущенному дому.
Карета остановилась, и Хартопп открыл дверцу.
— Мы приехали, милорд Маккалох. Добро пожаловать в мой дом.
Маккалох ступил на землю. Садик перед домом сильно зарос, сорняков в нем было больше, чем цветов. Иронично усмехнувшись, Маккалох просунул голову обратно в карету.
— Выходи, милая. Разомни ножки. У нас много работы.
Маккалох протянул ей руку, но при мысли к нему прикоснуться ей стало плохо, и Уиллоу вышла из кареты без посторонней помощи.
— Хм. Надеюсь, что вы быстро преодолеете эту неприязнь к нам, мисс Уиллоу. Вы ведь вот‑вот станете членом нашей семьи.
— Что?
Но объяснений она не получила. Молодой человек подтолкнул ее за локоть к входной двери.
После света дня в доме мистера Хартоппа оказалось совершенно темно, и глаза Уиллоу не сразу приспособились к темноте. В нос ей ударил сильный запах плесени, и Уиллоу пришло в голову, что только жаба могла чувствовать себя здесь как дома.
Хартопп проводил их в гостиную. Судя по виду, в ней давно не убирали. Сдув пыль с бокалов, он наполнил их содержимым из графина.
— Что ж, джентльмены, — произнес Хартопп весело, — все прошло не так, как мы планировали, но все же мы добились определенного успеха. Что вы говорите, когда пьете за победу?
— Победитель никогда не считает трофеи, пока благополучно не довезет их до замка, — ответил Дункан. — Вместо того чтобы поднимать тост за победу, лучше послал бы за кем‑то, кто проведет официальную церемонию.
Хартопп поставил бокал и бросился вон из комнаты.
— Милорды, — начала Уиллоу дрожащим от близости слез голосом, — пожалуйста, объясните, зачем вы привезли меня сюда.
Дункан уселся в кресле поудобнее.
— Как вы посмотрите на то, чтобы оставить прежнюю жизнь служанки и стать хозяйкой замка Рам‑Дройгион?
— Хозяйкой?
— Да. Мой сын Брэндаб хочет на вас жениться. Через несколько лет я сделаю его вождем клана Маккалохов, а вы будете его супругой. Что скажете на это?
Уиллоу перевела взгляд с Дункана на Брэндаба.
— Нет, благодарю, милорд. Меня вполне устраивает служба у лорда Балленкриффа.
Брэндаб раздраженно поднялся:
— Пока устраивает. У вас будут собственные слуги.
— Мне не нужны слуги. Я хочу домой.
Глаза Уиллоу наполнились слезами.
Брэндаб с отвращением закатил глаза к потолку и, осушив бокал, налил себе второй.
— В этом и состоит весь фокус. Вы можете сейчас поехать домой. К себе. Став женой моего сына, вы сможете вернуться в Рейвенз‑Крейг.
Уиллоу вытерла рукавом глаза.
— Что?
— Все верно. Мы предлагаем вам шанс вернуться в Рейвенз‑Крейг, на землю ваших родителей. Где вы росли. Вы сможете еще раз увидеть родные места, прогуляться по холмам и знать, что они принадлежат вам.
— Но как это возможно? Землю конфисковали и передали Бьюкенену, когда мой отец отказался вместе с кланом сражаться против Макбреев.
— Не совсем так. — Дункан откинулся в кресле. — Сражение действительно имело место. Ссора между Макбреями и Бьюкененами длилась так долго, что никто уже не помнил, с чего все началось. Но ваш отец был человеком миролюбивым, и, хотя Макасланы присягнули в верности Бьюкененам, он думал, что поспособствует примирению, если женит старшего сына на дочери Макбрея.
Уиллоу смутно припоминала девушку. У нее были мягкая улыбка и мечтательные глаза. Она помнила, с каким энтузиазмом отец говорил о браке. И естественно, помнила, как улыбался Хэмиш при упоминании имени его возлюбленной.
— Ваш отец попросил разрешения у Бьюкенена не участвовать в битве. Естественно, он не хотел драться с людьми, с которыми собирался в скором времени породниться. Но Бьюкенен отказал ему и потребовал, чтобы Джон доказал преданность своему вождю на поле брани. — Дункан сделал большой глоток из бокала. — Джон предпочел следовать своей совести, а не долгу. И это стало его концом.
Суровые слова, произнесенные в последний день жизни ее отца, навсегда врезались в память Уиллоу. Но она никогда не понимала их истинного значения.
— Так его убили люди Бьюкенена? Люди из его собственного клана?
— Да. Наверное, если бы Макбреи проиграли, отсутствие Джона осталось бы незамеченным. Его в общем‑то любили. Но Бьюкенены потерпели поражение, и вождь не простил Джону измены.
— Но почему моего отца не судили по справедливости? Он имел право привести факты в свою защиту. Как можно было убить его, прежде не заслушав?
— В вас говорит милосердие, Уиллоу. Если бы его судили судом вождя, то все равно бы казнили. И тогда его земля и все имущество перекочевали бы в казну Бьюкенена. А так никто не объявлял его предателем. Кроме людской молвы.
Голову Уиллоу переполняли вопросы, и каждый требовал немедленного ответа.
— Тогда как Рейвенз‑Крейг стал вашим?
Дункан и Брэндаб переглянулись, только они понимали, в чем дело.
— Имение не мое, а ваше, и вы передадите его мне. Вы следующая в очереди наследования.
— Хотите сказать, что мы с Шоной могли в любое время вернуться домой?
— В каком‑то смысле могли, — ответил Дункан. — Восьмилетние дети не в состоянии управлять столь большим имением, как Рейвенз‑Крейг. Тем более девчонки. К счастью для вас, ваш отец позаботился о том, чтобы оставить вас в хороших руках. Мы с Джоном Макасланом составили договор о том, что одна из его дочерей выйдет замуж за моего старшего сына.
Дункан распахнул клетчатый пиджак и вынул из внутреннего кармана пергамент. Развернул перед ней и протянул Уиллоу.
— Когда мы составили этот документ, вы были еще детьми. Но по достижению совершеннолетия Джон хотел, чтобы одна из вас вышла замуж за Брэндаба.
Уиллоу внимательно изучала договор об обручении. Она узнала руку отца и его печать. Это был подлинный документ. Ее отец обещал одну из своих дочерей‑двойняшек Брэндабу. Ту, которую Брэндаб выберет.
— Поэтому, когда ваш батюшка был убит, я хотел, чтобы мой человек Селдомридж взял вас под свою опеку и воспитывал до двенадцати лет, когда Брэндаб мог официально взять в жены одну из вас.
