Джоанна Линдсей - Грозовая любовь

— Может быть, мне и привиделось, что она стреляла в меня, — неохотно согласился Хэнк. — Только я никогда не поверю, что она помогла тебе освободить меня.

— Это я помогал ей. У меня не хватило бы мужества одному войти в конюшню.

— Ты слишком скромен, — настаивал Хэнк. — Ты бы сделал все и один.

— Dios mio, но я не был один, — возбужденно ответил Лоренсо. — Если бы не Сэм, ты, скорее всего, был бы мертвецом. Мы не сразу поняли, что они занимаются именно с тобой. Я не хотел вмешиваться.

— Но ты сделал это.

— Потому что она застрелила одного из них, а я хотел помочь ей уйти оттуда. Только потом я узнал тебя и сказал об этом Сэм.

— Вот это похоже на правду. Я могу представить, что она помогает какому-то несчастному, но только не мне. Разве она не рада была видеть, как меня пытают?

— Когда она поняла, что это ты, — быстро сказал Лоренсо, — с ней случилось такое, чего я даже не мог предположить. Она свалилась у твоих ног и едва не сошла с ума.

— Черт тебя возьми, Лоренсо…

— Нет. Теперь ты узнаешь все. У меня нет оснований лгать тебе. Я расскажу, как все было. Она совершенно потеряла контроль над собой, и мне какое-то время пришлось держать их всех одному. А они перепугались еще больше, когда увидели ее валяющуюся рядом с тобой, бормочащую и стонущую. Это доказывало, что ты много для нее значишь, и что она от тебя не отступится.

— Чепуха.

— Я только хочу сказать, что это был переломный момент. Для них она была вооруженная женщина, умеющая стрелять, и готовая перестрелять их всех. Она вывела из терпения одного. Он бросился на нее, и она застрелила его. Потом ей пришлось еще одному пристрелить руку, и они притихли. Она держалась уверенно, отдавала приказы, следила за тем, как на тебе разрезали веревки. Даже мне она приказала уезжать вместе с тобой, но я, конечно, не послушался и вернулся за ней.

— Хорошо, Лоренсо, но почему она так поступила? Он пожал плечами.

— Я не спрашивал. Она — твоя жена. Мне это казалось естественным. В конце концов, это не мое дело. Она часами ждала со мной вместе, пока над тобой работал врач. Она ушла только после того, как он сказал, что ты будешь жить. На следующий день она навестила тебя, но ты был без сознания. Она ушла, когда ты начал говорить в беспамятстве.

— И что я сказал?

— Имя, — ответил Лоренсо и ухмыльнулся. — Ты назвал имя другой женщины. Хэнк нахмурился.

— Ты говорил с ней после этого?

— Недолго.

— Она не сказала, почему оставила меня на свободе?

— Нет.

— Черт тебя возьми, что же она сказала?

— Только то, что не будет оспаривать твоих прав на землю. И заставила меня дать слово, что останусь с тобой.

— Она знала, что земля продана?

— Да.

— Dios, теперь все обретает смысл, — спокойно сказал Хэнк. — Она жалеет меня. Она знала, что земля украдена. Она испытывала сострадание к моему «кузену», а теперь ко мне. Но я не нуждаюсь в ее жалости. Лучше я верну им землю! Лоренсо изумился.

— Как тебя понимать? У тебя своя дорога, у нее — своя. Ты получил то, что хотел.

— Это не так важно…

Лоренсо смотрел, как Хэнк выбегает из комнаты.

Он понимал причину недовольства своего друга. Она звалась Саманта Кингсли Чавес, его жена.

Глава 38

— Какого черта вы здесь делаете? — требовательно спросил Хэмильтон Кингсли. Он поднялся из-за стола, лицо у него покраснело от раздражения. — Нам не о чем говорить. Убирайтесь отсюда, Чавес!

Хэнк пропустил эти слова мимо ушей.

— Нам есть о чем поговорить, сеньор.

— Месть? Мне следовало бы догадаться.

— Нет, — ответил Хэнк. — Я решил забыть о том, что делали со мной ваши люди.

— Почему?

— Как вы можете видеть, я выздоровел, — ответил Хэнк спокойно. — Я беспристрастный человек и признаю, что ваши действия были оправданы.

— Более чем оправданы. Если бы я знал тогда то, что узнал позднее…

— Это не имело значения ни тогда, ни сейчас, сеньор. Вы ведь могли добиться моего ареста, но не стали этого делать. Отсюда я могу заключить, что и вы решили забыть обо всем.

— Это не мой выбор, мистер, — холодно ответил Кингсли.

— Тогда чей?

— Так захотела Сэм.

— Почему?

— Если бы я знал! — Кингсли пришел в возбуждение. — Да и какое вам до этого дело? Вы свободны и получили, что хотели.

Хэнк нахмурился. И Кинсгли, и его друг Лоренсо думали, что он должен быть полностью удовлетворен. Никому из них не приходило в голову, сколь важно для него понять, почему Саманта приняла его сторону.

— Вы говорите, сеньор, что выполнили желание дочери, не спрашивая о причинах. Мне трудно в это поверить.

Хэмильтон с отвращением посмотрел на Хэнка.

— Она сказала, что земля значит для вас больше, чем для нее. Она думает… вы достаточно натерпелись. Глаза у Хэнка сузились.

— Так, значит, все-таки жалость…

— Жалость? — Хэмильтон рассмеялся. — Вы не знаете моей дочери.

— Тогда я хочу увидеть Саманту.

— Нет, — жестко ответил Хэмильтон. Хэнк спокойно посмотрел на него.

— Она развелась со мной? Хэмильтон устало опустился на стул.

— Нет.

— Тогда я имею право видеть ее.

— Но только не в моем доме. Чтобы вам было все ясно, Чавес, вас сюда никто не звал. Скажите о вашем деле и убирайтесь.

На скулах Хэнка заходили желваки. Перед ним была каменная стена, и он очень хорошо это понимал.

— Я приехал оплатить мой вексель, — сказал Хэнк и положил на стол чек.

Хэмильтон с изумлением взял чек.

— Я думал, что никогда не увижу его. Недавно разбогатели?

— По существу, да.

Хэмильтону показалось, что в словах Хэнка прозвучал сарказм.

— Мои рудники? Не так ли? Боже! Вы расплачиваетесь со мной моими же рудниками.

— Нет, сеньор, медные рудники едва оправдывают свое содержание. Я разбогател на колорадском серебре.

— Наткнулись на богатую жилу?

— Так сказал мой партнер.

— В общем-то меня это не волнует, — сказал Хэмильтон. — Вы, Чавес, обладаете способностью выкарабкаться из любого дерьма и после этого благоухать как роза. Вы ведь добились всего, чего хотели?

Хэнк с трудом сдерживал гнев. Каменная стена росла на глазах.

— Верните мой вексель.

— Разумеется. — Хэмильтон выдвинул ящик стола, порылся в нем и положил бумагу на стол. — Больше у вас нет дел ко мне, Чавес. Вы можете считать себя мужем моей дочери, но такую женитьбу я не признаю. Не приходите больше.

— Я ухожу, сеньор. Не могли бы вы сказать Саманте, что я приезжал сюда и хотел встретиться с ней?

— Скажу, но это не имеет ровно никакого значения. Она не хочет видеть вас. — Он сухо усмехнулся. — Последний раз, когда она упомянула ваше имя, то сопроводила его проклятием. Нет, Чавес, у нее действительно нет никакого желания встречаться с вами.