Лора Гурк - Пари с маркизом
– Знаете, откуда я это знаю? – прошептал он.
– Откуда? – шепотом сказала она в ответ.
Их губы соприкоснулись.
– Потому что я падаю, как сбитая кегля, – сказал Николас и поцеловал ее.
Глава 17
Николас уже знал, что целовать Белинду – все равно что зажигать спички в комнате, полной динамита. Взрыв будет непременно, только неизвестно, как сильно его обожжет. Целуя ее минуту назад на тротуаре, Николас предполагал, что лучшее, на что можно надеяться – пощечина, но когда этого не произошло, решил, что его шансы вовсе не так плохи. Но даже здесь, в стороне от любопытствующих глаз, подобного он не ожидал.
Николас не думал, что губы Белинды приоткроются без всяких уговоров, что ее руки обовьют его шею и притянут ближе. А когда он заставил себя оторваться от ее рта и чуть отодвинулся, чтобы собраться с мыслями и убедиться, что это вовсе не чертовски чувственный сон, то никак не ожидал, что она обхватит ладонями его лицо, поцелует четыре раза подряд и неистово прошепчет:
– Не останавливайся. Не останавливайся!
Остановиться? Это последнее, чего хотел Николас, но он все-таки попытался повести себя благородно:
– Белинда…
– Если ты будешь продолжать болтать, – перебила его она, – я начну думать, до чего все это безумно и какие меня ждут последствия. Я не хочу думать о последствиях, Николас! Просто замолчи и поцелуй меня снова.
Маркиз не шевельнулся, и тогда Белинда приподнялась и поцеловала его сама, а Николас понял, что ответственному, надежному мужчине, каким он пытается стать, грозит серьезная опасность.
– Нет, нет, – воскликнул он, прервав поцелуй. Охватившее его возбуждение приводило в отчаяние. – Подумай, Белинда, прошу тебя! Потому что если не подумаешь ты, то очень скоро не смогу и я, и тогда прекратить все будет слишком мучительно.
– Ты же распутник, – напомнила Белинда, легко скользнув губами по его рту, словно наступила ее очередь дразнить и убеждать. – Зачем тебе останавливаться?
Николас выпалил первое, что пришло ему в голову:
– Потому что утром ты не сможешь меня уважать.
Она сдавленно хихикнула ему в рот.
– Почему ты всегда смеешься, когда я вовсе не шучу, – пробормотал он, касаясь ее губ, – и никогда не смеешься, когда шучу?
Николас повернул голову, но едва скользнул губами по атласной коже щеки, как его решимость снова начала таять. Тогда он пошел на компромисс – уткнулся носом в ее ухо, вдыхая пьянящий аромат духов.
– Ты считаешь забавными совершенно не те вещи.
– Правда? – Белинда вздрогнула от наслаждения, когда он поцеловал ее ухо. – О, – выдохнула она. В пустой комнате вздох этот прозвучал едва слышно.
Николас втянул мочку уха в рот, нежно пососал, провел руками вниз, к груди и положил на нее ладони. «Вот теперь, – думал Николас, – она в любую минуту придет в себя и прикажет убираться прочь. В любую минуту».
Не приказала. Дыхание Белинды участилось, голова откинулась назад и прижалась к стене, бедра подались вперед.
Наслаждение было почти невыносимым, и Николас, стиснув зубы и отважно сопротивляясь, пытался думать не о том, чего ему хочется, а о том, что правильно.
– Мы не можем! – простонал он. – Я не хочу, чтобы все было так. Это не для нас.
И не успел произнести это, как тут же доказал, что лжет, – его руки, словно не повинуясь ему, вцепились в узкую юбку и потянули ее вверх, чтобы проникнуть под нее. Белинда не помогала ему, но и не мешала, и Николас справился сам. Ладони заскользили вверх по бедрам, и он сквозь тонкую ткань панталон ощутил исходящий от нее жар.
Николас терял голову. Его разум словно таял с каждым дюймом, на который поднимались ладони. Николас наказывал себя пыткой – скользил руками медленно, изучая форму ее ног, трогая впадинки на бедрах там, где они переходили в ягодицы. Задрав вверх турнюр, он позволил себе быстро, лихорадочно провести ладонями по этим изящным холмикам и скользнул руками вперед.
Николас хотел прикоснуться к ее обнаженной коже хотя бы где-нибудь, в любом месте. Провел руками по ее животу, удивляясь, зачем, черт побери, женщины носят столько одежды, просунул пальцы под жесткий корсет, согнул их так, чтобы просунуть под пояс нижней юбки и панталон, а когда все-таки прикоснулся к нежной коже живота, реакция оказалась немедленной и неожиданной. Его колени подогнулись.
Николас застонал, крепче стиснув складки муслина, и привалился к Белинде, вжав ее тело в стену, чтобы устоять на ногах. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы вновь обрести равновесие, но он так и не нашел в себе силы воли остановиться.
– Ты меня убиваешь, Белинда, – выдохнул Николас, неистово целуя ее лицо, шею, волосы, гладя согнутыми пальцами ее живот. – Просто убиваешь.
Маркиз ласкал ее, как мог, но того крохотного участка обнаженной кожи, до которого он смог добраться, не хватало ни ему, ни ей. Николас отпрянул, думая, что сейчас сможет все прекратить, но его решимость рухнула, как только Белинда протестующе застонала. Он попытался просунуть руки дальше под нижнюю юбку, на более многообещающую территорию.
Погладив бедро, а затем скользнув рукой между ее бедер, и пусть сейчас он выставлял себя тем самым распутником, которого Белинда, по ее словам, никогда бы не смогла уважать, Николас повернул руку, накрыл ладонью ее холмик.
Ее панталоны были влажными – Белинда была готова и громко вскрикнула от его прикосновения. Николас заглушил крик поцелуем. Он страстно хотел слышать ее крики наслаждения, но не желал, чтобы их услышал кто-нибудь еще: еще не все разбитые окна успели заменить.
Николас целовал Белинду, словно вбирая в рот ее восторженные стоны, наслаждаясь тем, как она трется об его ладонь, но продлилось это недолго. Ее бедра неистово дернулись – раз, другой, третий – и Белинда закричала, кончив так быстро, что он растерялся. Она сильно сжала его руку бедрами, а Николас заглушал ее крики поцелуями. Наконец Белинда обмякла, тяжело дыша, и он едва успел удержать ее, обняв за талию. Он крепко держал ее, медленно высвобождая другую руку, и целовал ее волосы.
Николасу хотелось – сильнее, чем когда-либо чего-либо в жизни, – расстегнуть брюки, приподнять прелестную, роскошную попку – и взять ее. Оказаться в ней, почувствовать, как Белинда ногами обхватывает его бедра – это должно быть похоже на рай. Но он не мог этого сделать. Николас не хотел брать ее вот так, у стены. Только не сейчас, когда он пытается стать лучше.
Собрав всю свою силу воли, Николас и не подозревал, что она у него есть, он оторвался от Белинды, отпустил смятый муслин, и кашемир, и сладко пахнущую женщину. Тряся головой, пытаясь обрести хоть какое-то подобие здравомыслия, Николас сделал несколько шагов назад – достаточно, чтобы не дотянуться до Белинды.
