Джейн кренц - Грешная вдова

— Мне еще никогда в жизни не было так страшно.

— Разумеется, — согласился он. — Это и есть самое удивительное. Мне не хотелось бы заставлять вас думать о тех страшных событиях дольше, чем это необходимо, но я должен выяснить один момент. Вы и ваша тетя были последними, кто видел Ренвика живым. Вы совершенно уверены, что он умер в ту ночь?

Мэделин передернулась.

— Да. Бернис отказывалась уходить до тех пор, пока мы окончательно в этом не удостоверимся. Она сказала, что здесь не должно быть ошибки, потому что этот человек — опасный маньяк.

— К тому же очень хитрый.

Она собралась с духом и решительно взглянула ему в глаза:

— Почти такой же умный и хитрый, как вы, сэр. Однако его хитрость не спасла его от пули.

— Я вас понял. Спасибо за заботу.

— Черт возьми, Артемис, не надо разговаривать со мной как с кретинкой! Я знаю, что такое стрелять с близкого расстояния в грудь.

— Конечно. Почему вы решили именно сейчас рассказать мне всю правду о событиях той ночи? Она застыла.

— Уверяю вас, это получилось случайно. Я вовсе не собиралась признаваться в убийстве.

— Это было убийство в целях самообороны.

— Да. Но не каждый в это поверит, Артемис.

— Я верю.

— Простите меня, сэр, но вы восприняли новость о том, что я убийца, мягко говоря, несколько равнодушно.

Он слабо улыбнулся:

— Наверное, все дело в том, что для меня эта новость не была неожиданной. Я уже давно догадывался, что Девериджа убили либо вы, либо ваша тетушка. Однако из вас двоих я поставил бы именно на вас, Мэделин. Бернис сильна в ядах, а не в пистолетах.

— Понятно. — Она опустила глаза и посмотрела на свои стиснутые руки. — Даже не знаю, что и сказать.

— Не надо ничего говорить. — Он помолчал. — Но, учитывая ту горячность, с какой вы выпалили правду…

— Не представляю, что на меня нашло. Должно быть, я лишилась рассудка. — Мэделин нахмурилась. — Но вы… Как вы посмели рисковать своей жизнью, отправляясь на сегодняшнюю встречу?

— А почему, собственно, вы так на меня взъелись? — спокойно спросил Артемис. — Даже если бы меня убил Глентхорп или Флад, вам-то что за дело? Или вы боитесь остаться без помощника?

Она вся взметнулась на волне праведной ярости.

— Черт возьми, Артемис, вы прекрасно знаете, что дело не в этом! Я злюсь, потому что мне невыносима мысль о том, что с вами что-то случится.

— Вы хотите сказать, что начали испытывать ко мне симпатию, несмотря на мое ванзагарское прошлое? Значит, вы готовы закрыть глаза даже на то, что я торгаш?

Глаза ее сверкнули огнем.

— Я не настроена шутить, сэр.

— Я тоже. — Неожиданно он протянул руки и взял ее за плечи. — Скажите, почему вам так невыносима мысль о том, что меня могут убить?

— Не стройте из себя идиота, сэр, — процедила Мэделин сквозь зубы. — Вы прекрасно знаете, почему я волнуюсь за вас.

— Первое, что приходит на ум, — это то, что вам не улыбается перспектива подыскивать себе нового знатока-ванзагарца. Но если дело не в этом, значит, вы не хотите утяжелять бремя своей вины — вот почему вы так за меня переживаете.

— Черт возьми, Артемис!

— Если со мной что-то случится за то время, пока я на вас работаю, вы будете винить в этом себя — точно так же, как было после смерти вашего отца, верно?

Она вдруг поняла, что он тоже на взводе.

— Да, отчасти вы правы. Я не хочу взваливать на плечи такой тяжкий груз.

— Вам не надо брать на себя ответственность за мою жизнь, мэм. — Он говорил холодно и резко, как будто рассекал ножом. — Это понятно?

— Не указывайте мне, пожалуйста. Я сама как-нибудь разберусь, что мне надо, а что не надо.

— Нет, — он убрал правую руку с плеча Мэделин и откинул вуаль с ее лица, — мы с вами вдвоем взялись за это дело и будем вместе до конца.

— Артемис, если с вами что-то случится, я, наверное, и впрямь сойду с ума, — прошептала она.

Он взял ее лицо в ладони.

— Слушай меня внимательно. Я сам принимаю решения. И ты не можешь винить себя в том, что случится в результате этих решений. Я не твой подопечный, Мэделин.

— А кто же вы тогда, сэр?

— Я твой любовник. И прошу тебя никогда об этом не забывать.

Он припал к ее губам в страстном поцелуе, потом отклонил ее назад и уложил на подушки сиденья, навалившись сверху и примяв ногами пышные складки юбки.

— Артемис!

— Несколько минут назад, когда я выходил из «Павильонов мечты», у меня было такое чувство, будто я только что очнулся от гипнотического сна, — он бережно обхватил ладонями ее лицо, — сна, который длился целых пять лет. Все эти годы я готовил свой план мести, но сегодня вечером впервые понял, что в моей жизни есть нечто более важное.

— Чего же это, Артемис?

— Ты.

Он нагнул голову и опалил ее губы пылким, требовательным поцелуем. Подхваченная бурным вихрем ощущений, она всем телом прильнула к Артемису и стала целовать его с ответной горячностью.

Его губы проложили влажную теплую дорожку по ее горлу.

— Я твой любовник, — повторил он.

— Да… да.

Он поднял ее юбку, откинув подол к самой талии, и она ощутила его руки на своем нагом теле выше подвязок.

Его пальцы нашли сердцевину ее желания и всего несколькими быстрыми поглаживаниями распалили в ней огонь.

— Ты реагируешь на меня так, как будто создана для меня. — В его хриплом голосе слышалось благоговение.

Она почувствовала между ногами его возбужденную плоть и поняла, что ему каким-то образом удалось расстегнуть брюки. Он схватил ее ноги и забросил себе на плечи. Она знала, что он не видит ее тела, скрытого темнотой, пышными складками платья и плащом, и все же чувствовала себя как никогда уязвимой. Однако это не пугало ее, а лишь еще больше распаляло.

Потом он вошел в нее одним осторожным движением и наполнил собой. Мэделин прерывисто вздохнула, но он задвигался раньше, чем она успела к нему приноровиться. Его толчки были быстрыми, напористыми и властными.

Острое напряжение внизу живота вдруг выплеснулось в сладкие содрогания, потрясшие все ее тело.

Артемис издал сдавленный стон удовольствия. Мэделин почувствовала, как напряглись под ее ладонями мышцы его спины, крепче прижала его к себе, и он излился в ее лоно.

Битый час проворочавшись в постели, Артемис наконец оставил все попытки заснуть, отбросил одеяло, встал и накинул свой черный домашний халат.

Затем он подошел к низкому столику, опустился на ковер, зажег свечу для медитации и закрыл глаза, вдыхая травяной аромат, постепенно разгонявший его беспокойные мысли.

Спустя некоторое время он начал мысленно анализировать каждую деталь своего плана, каждую меру предосторожности, каждый предпринятый шаг, выискивая недостатки и слабые звенья.