Александра фон Лоренц - Охота на Клариссу
— Не бойся, — продолжил Гро, притормаживая коня, — нам бы только узнать дорогу к аббатству Монте Касьон.
Служитель церкви как будто потерял дар речи, он выпучил глаза и указал рукой прямо вдоль дороги, потом сделал какой-то непонятный жест и указал вправо.
— Ты что, немой?
— Да не немой он, — ввязался в беседу уже подъехавший Арни, — у них в этом аббатстве полно таких, кто дал обет безмолвия. Чего только не придумают эти христиане, чтобы угодить своему гневному богу. Видишь, у него на поясе болтается восковая дощечка?
Монах или сам вспомнил о дощечке, или понимал норманнскую речь, но сразу же схватил стило и стал рисовать схему пути.
— Так-то оно понятней, чем жесты глухонемых, — заключил Ингмар, взяв приспособление для письма из рук монаха, и стал рассматривать его, — пусть идет с богом.
Но монах сделал еще один жест — развернув ладонь, служитель церкви начертил на ней крест.
— Ого, — возмутился Арни, — он еще и плату требует за столь небольшую услугу.
— А что ему надо? — спросил Гро.
— Этот жест означает пирог, — пояснил рулевой.
— Ему надо дать хорошего пинка, и этой дощечкой по лысине, — рявкнул Отто, собираясь спешиться.
— Не трогай его, он, скорее всего, голоден, — остановил викинга Ингмар, — они в монастыре и едят-то всего раз в день.
— Но зато как, — возразил Арни — похоже, он был знатоком католических обычаев.
— Судя по пузу, он не сильно усмиряет свою плоть, — засмеялся Гро.
— И все же наградим его, пусть пожелает нам удачи, — заключил граф и достал из сумки монету.
Глаза монаха чуть не вылезли из орбит, и он отчаянно замахал руками при виде денег.
— Ингмар, им запрещено брать деньги, — опять проявил свою осведомленность старый рулевой и достал краюху черного хлеба.
Монах с радостью взял еду и стал кланяться чужеземцам и осенять их крестным знамением.
— Ну вот, так и поедем, крещеными, но без хлеба, — засмеялся громила Тордис, который за все это время по своему обычаю не вымолвил и слова. Зато речь этого богатыря невозможно было остановить после третьей кружки эля, как тогда на свадьбе.
— Смотри, Тордис, история про такого, как ты, — начал Арни, — один франк, такой же молчаливый как ты, зная, что в монастыре почти не говорят, пришел туда и постригся в монахи…
Викинги сгруппировались плотнее к рассказчику, ожидая услышать веселую историю, только граф ехал на своем Дагни чуть впереди, впрочем, тоже с улыбкой прислушиваясь к Арни.
— Ну, настоятель и говорит ему: «У нас в монастыре за пять лет ты сможешь произнести только два слова». Угу — махнул в ответ новоиспеченный монах и пошел к своим братьям. Через пять лет настоятель подзывает его и спрашивает: «Какие два слова ты скажешь?» — «Постель жесткая» — отвечает тот. Еще через пять лет настоятель говорит: «А сейчас что скажешь?» — «Еда невкусная». Прошло еще пять лет, и настоятель дал возможность нашему монаху сказать еще два слова.
— И что же он сказал? — спросил Тордис.
— «Я ухожу!» — скривив гримасу, ответил Арни, и все захохотали.
— Я вот вам другую историю расскажу, — вмешался в разговор Гро, — вы же знаете, что они в монастыре каждые день читают свои священные книги?
— Конечно, — отозвался Отто.
— Так вот, — продолжил шустрый викинг, — закончив службу, старший священник объявил монахам: «В следующее воскресенье я буду беседовать с вами на тему лжи. Чтобы вам было легче понять, о чем пойдет речь, прочитайте перед этим дома семнадцатую главу Евангелия от Марка». В следующее воскресение он перед началом своей проповеди и говорит: «Прошу тех, кто прочитал семнадцатую главу, поднять руки». Почти все присутствующие подняли руки. «Вот именно с вами я и вынужден буду поговорить о лжи» — сказал священник: «У Марка нет семнадцатой главы».
— Насчет лжи есть другая история, — вновь заговорил Арни, — франк приходит в церковь на исповедь. «Святой отец, я занимаюсь любовью со своей невестой пятнадцать раз в день! Это грех?» Тот отвечает: «Да, сын мой, ложь — это великий грех»
На этот раз грубый смех воинов наиболее мощно разнесся по окрестности. Даже обычно сдержанный Ингмар не выдержал и рассмеялся.
Так, скрасив дорогу веселой беседой, викинги наконец-то добрались до стен монастыря. Сложенные из крупных серых камней массивные укрепления аббатства скорее напоминали замок, чем обитель верующих. Лишь две колокольни напоминали об истинном предназначении мощного сооружения. Монастырь расположился на пригорке и со всех сторон был окружен возделанными полями и лугами с пасущимися на них стадами коров.
— Видно, монахи любят молоко, — предположил Ингмар.
— Нет, — ответил Арни, — они здесь делают хорошие сыры. Монастырь Монте Касьон знаменит секретными рецептами. Сыры, не портясь, хранятся по нескольку лет и хорошо продаются.
Викинги подъехали к массивным дубовым воротам и спешились. Громила Тордис приподнял рукой железный молоток в виде кольца, который висел у небольшого окошечка и резко стукнул.
Почти мгновенно смотровое окно открылось и в нем приехавшие увидели настороженные серые глаза. Впрочем, крышечка сразу же захлопнулась.
— Ты не понял, осел, кто приехал, — заорал возмущенный Тордис и заколотил в двери громадными кулачищами, — это граф Ингмар де Мелан! Сейчас же открой!
В первые минуты имя графа не произвело впечатления на привратника, и викинг принялся колотить в ворота уже ногами.
— Сейчас, сейчас, доложу только, — послышался испуганный голос, и все застыли в напряжении. Очень скоро опять послышались шаги, и тяжелые ворота со скрипом распахнулись. Этот монах оказался худым и мелким, не в пример своему брату, который указал дорогу в аббатство. Глазки у служителя церкви испуганно бегали — видно, свежи еще в памяти монахов события трехлетней давности, когда викинги разорили монастырь. Но титул графа Мелана подействовал успокаивающе, и гостей все же впустили. Викинги пошли вслед за монахом, хрустя сапогами по мелкой гальке, которой были отсыпаны дорожки внутреннего дворика монастыря. Дворик был окружен со всех сторон галереями из колонн, замыкающихся арками. Воины прошли мимо небольшого мраморного бассейна, увенчанного прямоугольным крестом, и вошли в длинный зал с рядом массивных каменных столбов серого цвета, делящих его на две части. На столбы опирались тяжелые высокие своды, отделанные черным полированным камнем. Справа — вдоль окон, и слева — вдоль стены, располагались тяжелые грубые столы, изготовленные из какого-то темного дерева. За столами сидели монахи и, по всей видимости, готовились обедать. Другие братья сновали с большими глиняными тарелками и расставляли их так, чтобы каждому досталось по тарелке с дымящейся похлебкой.
