Сандра Браун - В объятиях заката
Росс погружался все глубже и глубже. Когда она приняла его полностью, он остановился. Получив передышку, его мозги начали проясняться. И когда это произошло, он впервые после того, как увидел ее в фургоне Хилла, начал понимать, что делает. Гнев, вызванный ревностью, который окрасил для него весь мир в кровавый цвет, внезапно пропал, и он остался один на один с чувством сожаления. Огромного сожаления.
И наслаждения. Такого, какого он никогда ранее не испытывал. Оно буквально пронизывало его, его мозг, сердце, живот, мужественность, сладко охваченную ею. Он должен был проверить себя, полностью ли вернулось к нему сознание. Может быть, это просто фантазия, эротический результат пьяного дурмана.
Он чуть двинулся, не желая просыпаться, если это действительно был сон. Но нет, это происходило на самом деле. Он покачивался над ней, и чудесное чувство волнами набегало на него в такт его движениям.
— Нет, — шептал он. — Не может быть с ней так хорошо!
Но голос его опровергал его слова. Это был голос мужчины, испытывающего наивысшее физическое наслаждение, которое он когда-либо знал.
Это неправильно. Он не допустит, чтобы ему было так хорошо. Он освободился, собираясь встать, но его тело воспротивилось, и он вновь погрузился в мягкую глубину.
— Иди оно все к черту, с тобой не должно было быть так, — промычал он ей в шею.
Вопреки всем его намерениям, его рука протиснулась меж их телами. Он почувствовал, как налиты и податливы ее груди, и начал ощупывать их с чувствительностью слепого. Он сжимал их мягкие округлости, ласкал чувственную плоть. Он потрогал соски и с восторгом ощутил, как они затвердели под его большим пальцем.
Не осознавая, что делает, он положил голову туда, где раньше была его рука, и начал целовать ее грудь. Его усы как бы бесцельно ласкали ее до тех пор, пока губы не нашли сосок, готовый к поцелуям. Губы сомкнулись на нем, а язык начал нежно ласкать его. Затем, он начал ласково сосать, вбирая весь его в рот и наслаждаясь, наслаждаясь, наслаждаясь женщиной…
Он поднял голову и посмотрел в ее глаза — широко раскрытые и ничего не понимающие. Он увидел собственные пальцы, побелевшие от усилия, которые продолжали сжимать ее кисти. Немедленно он разжал руку и погладил ее волосы.
Откинув ее голову, он соединил их губы так тесно, как уже были соединены самые интимные части их тел. Жар его поцелуя усиливался, его губы разомкнули ее рот, язык коснулся ее языка — и Росс уже более не мог контролировать силу своих поцелуев, а огонь его естества оказался так силен, что буквально прожег врата ее глубин.
Низкие, глухие, ритмичные звуки, выражавшие его наивысшее удовлетворение, наконец сложились в одно слово — ее имя.
И долгое время после потрясшей его кульминации он продолжал лежать на ней, погруженный в забытье. Он не помнил, как скатился с нее, прижал ее к себе и утонул в мирном беспамятстве.
XIII
— Привет, — устало сказала проститутка. — Меня зовут Перл.
Боже! Это был ее последний клиент на сегодня, и эта сука мадам Ляру послала к ней такую мразь, видно, в отместку за ее утреннюю дерзость. Это был ужасный день, Четвертое июля. Улицы Буэннтауна заполнили железнодорожники, истово отмечающие праздник: жуткое сборище, стадо быков, и ей казалось, будто все они побывали в ее постели. Она устала. А теперь она должна обслуживать еще и этого, худшего из них всех.
— С железной дороги? — поинтересовалась она, чтобы завязать разговор.
Клэнси Расселл высморкался, пока она закрывала за ним дверь.
— Что я, дурак, вкалывать на кого-то. Уж я найду себе дело получше. — И он многозначительно положил руку на ширинку.
Призвав на помощь весь свой профессионализм, Перл улыбнулась, несмотря на отвращение, которое он у нее вызывал. Он был грязен, от него пахло как из помойки.
— Давайте посмотрим, есть ли у нас денежки? — Она должна была убедиться в том, что у этого подонка есть деньги, прежде чем позволить ему прикоснуться к себе.
Клэнси нашарил в кармане деньги, которые стянул с покерного стола, когда участники игры были поглощены спором. Денег оказалось достаточно, чтобы купить еды и бутылку виски. Это принесло теплоту и облегчение его желудку, который существовал на голодном пайке несколько недель. Он швырнул мелочь на край туалетного столика, покрытого желтым шарфом.
— Вот плата, теперь показывай товар.
Она сложила губы в соблазнительную улыбку, хотя внутри у нее все переворачивалось. Он скинул подтяжки и начал расстегивать рубашку. Когда он вылез из нее, она увидела под мышками круги от пота на выцветшем красном нижнем белье. Чтобы потянуть время, она указала на комок бумаги, выпавший на постель из кармана рубахи:
— Что это?
— Нашел. Старое объявление. Никогда не знаешь, что может тебе пригодиться, как эта бумага, например. Иди сюда, детка, и сними эту штуку.
Перл на коленях поползла к нему по кровати и сбросила с себя ветхий халат, который достался ей от ушедшей на покой товарки. Хоть она и пришила к вороту несколько перьев, халат не стал выглядеть намного лучше.
Она была совсем нагая. Глаза Клэнси загорелись вожделением, а рот грубо изогнулся. Перл считалась хорошей профессионалкой, дававшей мужчине все, за что он платил, если только он не причинял ей боли. Но сейчас ее сердце застучало сильнее: она обнаружила в глазах Клэнси неприкрытую угрозу. Он снял штаны, и привыкшая ко всему Перл ужаснулась тому, что увидела.
— Если эта бумага так важна, дай, я посмотрю. — Она протянула руку за бумагой. Все, что угодно, лишь бы оттянуть момент, когда этот скот залезет на нее.
— Черт побери… — Он упал на нее. — Что тебе нужно…
— Подожди, это похоже на… О черт, как же, он сказал, его зовут? Того, из каравана.
Клэнси зажал ее груди в кулаки и сильно ущипнул соски.
— Ой! Больно, погоди. Не понимаешь, что ли, что я говорю? Я видела этого человека несколько дней назад.
Клэнси поднялся, посмотрел сначала на нее, потом на бумагу.
— Да это просто мусор.
Он не мог прочитать, что там написано. Он даже не знал, зачем подобрал этот кусок бумаги той ночью в салуне Ноксвилла. Правда, те двое вроде говорили, что они считали, будто тот человек мертв, но потом оказалось, что нет и выдает себя за другого. Спер какие-то драгоценности. Не об этом ли они говорили?
— Это стоит пять тысяч долларов, — сказала Перл, и ее усталость сменилась воодушевлением. Это может быть ее шансом выбраться из Буэннтауна и избавиться от мадам Ляру.
— Пять тысяч долларов? — Клэнси сел на кровати и вырвал плакат из ее руки. — Ты сказала, что видела этого парня? Недавно?
Перл была не так уж глупа, кое-что она могла сообразить. Кроме того, два года с мадам Ляру многому ее научили. Она пока никому ничего не скажет про этого мужчину на портрете. Если это пахнет пятью тысячами долларов, то она скорее умрет, чем позволит этому сукину сыну получить деньги вместо нее.
