Адель Эшуорт - Герцог-обольститель
– Во всем, что с тобой в жизни случилось, виноват ты сам, Эдмунд. – Он посмотрел на Клодетт. – Ты и она.
– Я? – вырвалось у той.
– Да, и ты, – подхватила Оливия. – Расскажи мне, тетя Клодетт, зачем ты здесь? Почему ты решила приехать в Грасс именно на этой неделе, а не в какое-нибудь другое время?
Клодетт на минуту смутилась, а потом отмела вопрос Оливии.
– Я пошла навестить тебя в Дом Ниван, но тебя не оказалось, и Норман предположил, куда ты могла сбежать.
– Норман?
Клодетт пожала плечами:
– Он просто упомянул это мимоходом.
– Что ж, значит, Норман больше у меня не работает. А твоей ноги, дорогая тетушка, больше не будет в моем магазине.
Это снова разозлило Клодетт, хотя Сэмсон не мог сказать с уверенностью, было ли это связано с запретом приходить в Дом Ниван или с быстрой переменой отношения к ней Оливии.
Клодетт начала медленно к ним приближаться. Ее глаза превратились в щелочки, ноздри раздувались, рот некрасиво скривился.
– Скажи мне, дорогой Сэмсон, ты рассказал Оливии о нашей любовной связи?
Это было как гром среди ясного неба. Все, кроме Эдмунда, который иронически фыркнул, были поражены.
– Ты просто жалкая пародия на аристократку, Клодетт, – ледяным тоном прошептал Сэмсон.
Она ничуть не смутилась.
– Разве? Я считаю, что она должна знать правду. – Раскинув руки, она обвела всех взглядом. – Ведь мы сегодня раскрываем секреты, не так ли? А тебе есть чем поделиться, дорогой.
«О Господи!» Сердце Сэмсона было готово выскочить из груди.
– Прекрати молоть чушь. Он, конечно, рассказал мне всю эту гнусную историю, – неровным голосом вмешалась Оливия, стараясь выглядеть искушенной, выгораживая его, хотя он почувствовал, как она дрожит под его рукой.
«Держись, моя маленькая Ливи». Маркотт сразу же понял, что Клодетт перешла все границы приличий, и твердо заявил:
– Я хочу, чтобы вы немедленно ушли, графиня.
– Я никуда не уйду, пока моя племянница не услышит о ребенке.
Тут Брижитт, о которой все забыли, вскрикнула.
– О каком ребенке? – побледнел Маркотт.
– Уйдите, мадам, – угрожающе предупредил Сэмсон, – или вы пожалеете о том, что затеяли этот гнусный разговор. Сплетни не украшают аристократок.
– Я уже жалею, – возразила она. – Ты не сможешь запугать меня, Сэмсон.
– Что за ребенок? – громовым голосом повторил Маркотт.
– Ребенок Сэмсона и Клодетт, – с хитрой усмешкой протянул Эдмунд.
Оливия хотела вырваться из рук Сэмсона, но он крепко сжал ее плечи.
– Ты всегда был негодяем, Эдмунд, – прошептал Сэмсон.
Клодетт радостно хлопнула в ладоши, а ее глаза сверкнули злобным огнем.
– Боже мой, Оливия, я вижу по твоему лицу, что ты не знаешь, что у нас с Сэмсоном был малыш. Интересно, почему он тебе об этом не рассказал? – Она притворилась удивленной.
Если бы Сэмсон не боялся, что Оливия убежит, он отпустил бы ее и убил бы эту женщину.
– Заткнись, Клодетт, – предупредил он, прижав к себе дрожавшую Оливию.
– Как? Ты ей ничего не рассказал? – Клодетт заморгала в притворном шоке. – Похоже, Сэмсон, дорогой, ты многое от нее скрыл, не так ли?
Маркотт медленно приходил в себя. Но потом выпрямился и подошел в Клодетт.
– Это не имеет отношения к моей внучке. Я еще раз вежливо прошу вас покинуть мой дом.
Клодетт взглянула на Эдмунда.
– Дорогой! Предлагаю тебе рассказать ему все. – Эдмунд посмотрел на графиню, и его взгляд стал безжалостным.
– Я собираюсь жениться на Брижитт независимо от того, что я сделал в прошлом и из-за чего я приехал в Грасс.
– Нет, ты не женишься, – пробормотала Клодетт.
– Женюсь, – коротко отрезал он.
Клодетт наконец смутилась и оглядела присутствующих. Но потом к ней вернулось самообладание, и она, вздернув подбородок, сказала:
– Все, о чем говорила Оливия, правда. Мы с Эдмундом много лет были любовниками, а этот обман мы задумали для того, чтобы завладеть наследством Брижитт. Эдмунд заявляет о своей любви только для того, чтобы спасти свою шкуру и избежать ареста за мошенничество.
Брижитт снова вскрикнула.
– Зачем? – спросил Сэмсон. Это был простой вопрос, но он был главным, а они пока его не коснулись. – Зачем было выбирать наследниц парфюмерного дела, если тебе в жизни ничего не надо было, Клодетт?
– Затем, что я хочу его контролировать, контролировать, что продается, а что нет. После смерти моего брата Дом Ниван должен был перейти ко мне. Я законная наследница. Эдмунд с этим согласился, и мы... мы решили, что после того, как он оформит фальшивый брак с наследницами Домов Ниван и Гованс, мой статус будет восстановлен, хотя императрица Евгения вряд ли останется моей клиенткой. Но я верну себе то, что принадлежит мне по праву.
Маркотт рассмеялся:
– Это самое смехотворное заявление, какое я когда-либо слышал.
– И все же это правда, – вспыхнула Клодетт.
– Мадам, – возразил Маркотт, глядя ей прямо в глаза, – что бы вы ни сделали, вы не получили бы контроль над парфюмерной компанией. И уж конечно, вам не видать покровительства императрицы Евгении, о котором вы наверняка мечтали. Кто может дать гарантию того, какими будут ее предпочтения в следующем сезоне? Поставщики постоянно меняются, продукция либо покупается, либо продается, доходы то уменьшаются, то увеличиваются, и это постоянно происходит со мной или с Домом Ниван. – Он метнул взгляд на Эдмунда. – А что касается кражи наследства, я должен сказать, что моя дорогая Оливия, которую вы двое, очевидно, очень обидели, могла бы и должна была бы заявить о вас властям. Вы прикрываетесь своими титулами, но вы их не заслуживаете.
Эдмунд закрыл глаза и медленно покачал головой. Он понял, что потерял все то, что пытался получить путем мошенничества. Клодетт смотрела на Маркотта и молчала.
Брижитт плакала.
– Я люблю Брижитт. – Это был почти вопль. Эдмунд посмотрел на Оливию. – Независимо от того, что я сделал.
– Вы ее не заслуживаете, – ответил Маркотт. В этот момент Сэмсон даже пожалел брата. Старик повернулся к Клодетт.
– Вы сделали достаточно. Вы покинете мое поместье, и чтобы ноги вашей здесь больше никогда не было, мадам. Вы уедете немедленно, или я прикажу вышвырнуть вас. – Он схватил ее руку. – Сейчас же!
А потом с силой, удивительной в таком возрасте, Маркотт потащил ее к двери, открыл ее, вытолкнул Клодетт в коридор и захлопнул дверь.
При любых других обстоятельствах Сэмсон зааплодировал бы.
Тишина была просто оглушающей. Эдмунд смотрел на Сэмсона, но теперь это был взгляд раненого зверя. А Оливия, великая любовь Сэмсона и самая поразительная женщина, какую он когда-либо встречал в своей жизни, стояла перед ним, дрожа и отказываясь поднять на него глаза, и ему казалось, что чувства, которые волнами шли от нее, раздавят его. Но здесь он решил ничего не обсуждать, чтобы не смущать ее еще больше в присутствии старейшины рода Маркотт и особенно Эдмунда и Брижитт.
