Кэтрин Коултер - Невеста-сорванец
— Я ничего не скажу, парень.
— Ладно, посмотрим, как ты развяжешь язык, когда мы с братом выбьем весь мусор из твоей дурацкой башки. Тогда и выложишь все.
Но тут Оги пронзительно свистнул, и мужчины, швырнув одеяла в Джейсона, растворились в вонючем переулке.
Избавившись от одеял, Джейсон выстрелил им вслед и услышал вопль. Но, сколько ни ждал, потом все было тихо. Он ринулся туда, где исчезли бандиты, и остановился. Один он в переулок не пойдет. Не настолько он глуп. Но черт возьми, он явно сплоховал.
Где продавец пирогов с почками? Старый Хорас?
Джейсон догадался о его участи еще до того, как нашел тело в соседнем, таком же грязном переулке. Его убили, чтобы замести следы и отрубить все концы, ведущие к «Дугласу Шербруку».
Обернувшись, он увидел Питера Мармота, как всегда, опоздавшего, но при этом улыбавшегося так очаровательно, что у Джейсона сразу пропало желание дать ему в нос.
Джейсон рассказал ему о нападении.
— Это та же троица, которая похитила Джеймса. Бьюсь об заклад, их подослал тот же негодяй, только они приняли меня за Джеймса. Болван, я не смог поймать хотя бы одного! Ах, бедняга старик, они велели ему повторять имя, пока мы не заинтересуемся. А потом убили. Потому что, полагаю, он мог бы их опознать.
— Попробуем найти его приятелей. Может, они что-то знают о Дугласе Шербруке, — предложил Питер.
— Дело в том, — медленно протянул Джейсон, — что этот самый Дуглас все знает о Кадудале. Знает, что мой отец тревожится из-за него, и поэтому использует имя Кадудаля как приманку. Может, это сын Кадудаля? Но что ему нужно от Джеймса? Скорее всего ему просто нужно было добраться до нашего отца.
Но они не нашли никого, кто знал бы Хораса, пока какой-то оборванец, получив соверен, брошенный Джейсоном, не объяснил, что фамилия продавца была Бланк.
— Знатные пироги он пек. И как-то дал мне один. Жаль старика Хораса. А жил он на Беар-Элли. На третьем этаже, как раз под крышей.
Потом он попробовал золото на зуб, расплылся в улыбке, как полная луна, и удрал.
Они отправились на Беар-Элли. Нашли маленький домик Хораса Бланка. Поднялись по узкой темной лестнице в комнату продавца пирогов. Тут было на удивление чисто. Складная кровать, маленький сундук в изножье. У дальней стены — печь, сковородки и все приспособления для выпечки пирогов. Пахло восхитительно.
— Я так и не попробовал его пирогов, — вздохнул Питер, покачивая головой. — И мне все это не нравится, Джейсон.
Они спустились вниз и разошлись в разные стороны. Питер отправился в новый игорный дом, владельцем которого был его друг. Оттуда он наверняка вернется без гроша в кармане, после чего пожелает пустить себе пулю в лоб.
Джейсон пошел домой, чтобы переодеться во фрак и ехать на бал в особняк леди Рэдли. Повидаться с Джудит Макрей. Джеймс рассказал о ее визите к Корри и истории с коричным хлебом.
— Ничего забавнее не видел даже в «Друри-Лейн», — клялся Джеймс.
Жаль, что его там не было. Уж он сумел бы стащить ломтик, может, даже изо рта Джудит! Интересно, укусила бы она его? Черт возьми, заманчивая мысль!
***Все еще улыбаясь, он огляделся и увидел, как Джудит танцует с молодым Томми Барлеттом, столь застенчивым, что он осмелился поднять глаза не выше ее шеи… впрочем, нет, не шея привлекла его внимание.
Джейсон стал пробираться к ней, по пути заговаривая с друзьями и врагами, вежливо кивая друзьям родителей, улыбаясь всем молодым и не слишком молодым леди, дарившим ему взгляды, от которых хотелось бежать куда глаза глядят.
— Здравствуйте, мисс Макрей. Здравствуй, Томми. Прелестное ожерелье, не так ли?
Томми, все еще вдыхая аромат чудесных духов мисс Макрей и почти одурев от вожделения, бушевавшего в молодой крови, не сразу ответил:
— Это ты, Джеймс? Нет, ты Джейсон, верно?
— Именно.
— Какое ожерелье?
— Ожерелье мисс Макрей, от которого ты не можешь отвести глаз. У нее на шее.
— О, я не… Это не мистер ли Тейлор мне машет? Мисс Макрей, спасибо за танец. Джейсон, извини, мне пора.
И Томми почти побежал на другой конец зала.
— Что случилось? — удивилась Джудит, глядя вслед Томми. — Он вел себя так, словно смертельно вас боится.
— И у него на это есть причины.
— Но почему? Вы ничего такого ему не сказали. Признавайтесь, Джейсон, в чем тут загвоздка?
— Вы хорошо пахнете, — ухмыльнулся он.
Она приподнялась на цыпочки и втянула носом воздух.
— Вы тоже.
Он никогда не знал, что она сделает в следующую минуту. Что-то непредсказуемое и чаще всего восхитительное, вот как сейчас, когда она понюхала его.
— Спасибо. Томми, возможно, набросился бы на вас, не вмешайся я вовремя.
— Этот застенчивый молодой человек? Очень сомневаюсь. И танец закончился, поэтому ни во что вы не вмешались бы. Кстати, что там с моим ожерельем? Я говорила, что оно принадлежало моей матери?
— Нет. И оно необыкновенное.
— Да. Томми тоже восхищался. И что тут плохого?
— Застенчивый Томми обозревал не ожерелье, а вашу грудь. Хитрый, коварный тип. Но я все заметил.
— Вот как? — пробормотала она, часто моргая. — Я думала, он скромный, чересчур стеснительный, но не хитрый. Неужели он тайный повеса и распутник?
— Так оно и есть! — заверил Джейсон. — Но сюда направляются люди. Давайте танцевать.
— Люди, о которых вы упомянули, — заметила Джудит, когда он обнял ее за талию и повел в танце на середину зала, — сплошь молодые леди. И все охотятся за вами. К сожалению, они держатся тесной группой — не лучшая стратегия. Может, рассказать им о других способах: например, окружить вас или построиться клином и загнать вас в угол, где они смогут сделать с вами все, что пожелают? И пожалуйста, опустите свою надменную бровь. Вы прекрасно знаете, что они не спешат похвалить мое ожерелье или узнать, слышала ли я последнюю сплетню. Честно говоря, не хотелось бы мне оказаться наедине с ними в темной комнате.
— Чушь, — отмахнулся он и продолжал ее кружить, пока она не рассмеялась, цепляясь за него, как за спасательный круг. И ее духи пахли… чем? Он не знал. Только не розами.
— Господи, Джульетта Лоример осуждающе на меня смотрит. Она, должно быть, приняла вас за Джеймса. Неужели не может различить?
— Очевидно, нет, хотя мои плечи куда шире, чем у брата.
Они долго танцевали среди модных туалетов, сверкающих драгоценностей.
«Какие богатства, — думала она. — И столько красивых женщин!»
Джейсон замедлил темп и широко улыбнулся.
— Я уже слышал о вашем обжорстве. И должен сказать, возмущался, пока Джеймс не напомнил мне о том времени, когда мы стащили целую буханку коричного хлеба из Туайли-Грейндж с подоконника, куда кухарка с большими предосторожностями поместила его остывать. Правда, мы честно разделили хлеб, но жалели, что его так мало.
