Анна Кэмпбелл - Полночная страсть
— Отец дал мне немного денег, запретив искать встреч с кем-либо из моей прошлой жизни. Он сказал… — Антония судорожно сглотнула, чувствуя едкую горечь во рту. — Он сказал, что собственной рукой застрелит меня, если я попытаюсь приблизиться к дому.
Николас опустился на кровать и взял Антонию за руку. На лице его застыло сочувствие.
— А твоя мать? Твой брат? Неужели они оказались столь же неумолимы?
— Оскорбив гордость отца, я сожгла за собой мосты. Семья отвернулась от меня.
Антония печально улыбнулась, сжав руку Николаса. Как ни смешно, его прикосновение смягчило давнюю боль.
— Не знаю, что бы со мной стало, если б не Годфри Демарест.
Внезапно в воздухе повисло молчание, тяжелое, враждебное. Взамен нежности и сочувствия на лице Николаса промелькнуло незнакомое выражение, от которого Антонию обдало холодом. Казалось, глаза его вспыхнули ненавистью. «Должно быть, это просто игра воображения», — подумала Антония и продолжила свой печальный рассказ.
— Без покровительства Джонни я не могла оставаться в Италии. Мне пришлось вернуться в Англию.
— Этот ублюдок Бентон мог бы позаботиться о твоей безопасности.
— Отец пригрозил уничтожить Джонни, если тот осмелится вновь ступить на английскую землю.
— Это его не оправдывает. Я бы с радостью сам пристрелил этого мерзкого червя.
Антония давно забыла, что значит иметь защитника.
— Спасибо, — прошептала она.
Николас недоуменно нахмурился.
— За что?
От волнения у Антонии сдавило горло. Слова дружеского участия согревали ее израненную душу. Но, признаваясь, как важно для нее сочувствие Николаса, она слишком откровенно показывала свою слабость и уязвимость.
— За то… что выслушал меня. За то, что не сказал, будто я сама во всем виновата и заслуженно несу наказание. За то, что принял мою сторону.
— Невелика заслуга, — угрюмо проронил Рейнло и, схватив Антонию за руку, прижался губами к ее ладони.
— Случившееся уже не поправишь, слишком поздно, — с речью произнесла она, чувствуя, как от краткого касания его губ по телу растекается тепло. — Отец умер, так и не взглянув на меня.
— Разве теперь ты не можешь вернуться к родным?
Антония покачала головой.
— Я обещала, что не переступлю порог родительского дома, я обесчестила семью, известно об этом в свете или нет. Мама умерла вскоре после моего побега. Брат унаследовал имение, едва ли он примет меня, ведь возвращение блудной сестры спорно бросить тень на его незапятнанное имя. Как он объяснит многолетнее отсутствие? Неожиданное появление той, которую считали умершей, вызовет слишком много вопросов.
— Всему можно найти объяснение, — резко возразил Николас. — Возможно, твой брат даже не знает, что ты жива.
— Думаешь, я не говорила себе об этом? Не мечтала снова увидеть брата? Но моему легкомыслию нет прощения. И одиночество — цена, которую мне предстоит заплатить. — Антония вскинула голову, борясь с подступающими слезами. — У Демарестов я обрела дом. К счастью, мистер Демарест узнал меня на пакетботе, следовавшем из Кале в Дувр, и тотчас пришел мне на помощь. Я обязана ему жизнью.
По чистой случайности Антония оказалась на одном судне со своим троюродным братом, возвращавшимся из очередного набега на парижский полусвет. Хотя они встречались лишь время от времени, Годфри сразу ее узнал. Хиллиарды всегда обладали заметной внешностью.
Антония не обольщалась надеждой, что за добротой Демареста скрывается нечто большее, нежели минутный порыв, но за великодушие отплатила кузену долгими годами преданной службы, выполняя обязанности экономки и компаньонки юной Кассандры. Бесконечные сумасбродные выходки Годфри, неизменно вызывавшие у Антонии досаду, показывали, что кузен не придает значения ее бесчестью. Демаресту ничего не стоило предложить ей убежище, вдобавок ему нравилось играть роль благородного спасителя.
И все же он действительно спас Антонию, оказавшуюся в опасном, безнадежном положении. Она знала, что до конца своих дней не забудет его доброты.
Николас опустил глаза, его густые ресницы отбросили тень на скулы. Пальцы его сжали руку Антонии, и на эту мимолетную ласку тело ее отозвалось волной дрожи. Лицо Рейнло казалось непроницаемым. О чем он задумался?
В его неподвижности Антонии чудился скрытый гнев. Возможно, его переполняла обида за нее, только и всего?
Антония ждала, что Николас станет осыпать проклятиями Джонни и ее отца, хотя всегда винила одну лишь себя в том, что выпало на ее долю. Она совершила грех и понесла заслуженное наказание. Счастье, что с ней не случилось худшего. Нищета и лишения, быть может, вынудили бы ее торговать собой. При мысли об этом Антония подавила невольную дрожь. После Италии у нее не осталось никаких надежд. Ее юность закончилась во время долгого изматывающего путешествия на родину. Именно тогда Антония необычайно остро осознала свою слабость и беспомощность.
Но горький опыт не уберег ее от новой страсти. Забыв о здравомыслии, она поддалась чарам повесы с прекрасным лицом. Охваченная отчаянием, Антония стиснула руку Николаса, словно спасительный канат в бурном море.
Рейнло поднял голову и с нежностью посмотрел на Антонию.
— Спасибо, что доверилась мне.
Он снова поцеловал ее, и у Антонии защемило сердце от неизъяснимой нежности. Она закрыла глаза, но предательские слезы обожгли веки. Поцелуй Николаса заставил ее сердце раскрыться подобий цветку.
Антония знала: после этой ночи пьянящие поцелуи Рейнло останутся в прошлом, — но мысль о том, что ей никогда больше не придется лежать в его объятиях, приводила ее в отчаяние. Она будет тосковать по его поцелуям, с грустью вспоминая его прикосновения, его голос, шутки, смех. И обжигающий жар его тела.
Без Николаса до конца своих дней она будет чувствовать себя опустошенной.
Именно его Антония ждала всю свою жизнь.
Обвив руками шею Николаса, она страстно поцеловала его. Когда чуть позже они с усилием оторвались друг от друга, оба тяжело дышали.
— Заставь меня забыть обо всем, кроме тебя, — прошептала Антония, почти касаясь губами губ Николаса.
Казалось, ее теплое дыхание — продолжение поцелуя. Она закрыла глаза, отдаваясь во власть страсти. Ее переполняло чувство более сильное, чем желание. Чувство, похожее на нерасторжимую связь истинной любви.
— Обещаю, — сказал Николас и сорвал с нее простыню.
Глава 22
Рейнло очнулся от чуткого полусна. Свечи на ночном стоке почти догорели, казалось, комната настороженно затихла в ожидании, но сквозь дрему Николас уловил какой-то звук.
