Бертрис Смолл - Дикарка Жасмин
— Сегодня же пошлите вашему фактору гонца, святой отец. Для этого я дам вам своего человека. Просто сообщите, что в Агре готовится для него груз, который прибудет в Камбей в течение нескольких следующих недель и который необходимо отправить в Англию. Напишите, что в середине лета приедете сами и все объясните. Это уже скоро. Дочери потребуется некоторое время, чтобы восстановить силы и оправиться от потрясения, вызванного смертью мужа и потерей ребенка.
— А как вы убережете ее от сына, милостивый господин?
— Ясаман будет под опекой матери. Салим не знает, каким бывает женское горе. А горе Ясаман будет великим. По законам мусульманской веры тело Ямала похоронят немедленно, но я распоряжусь, чтобы вынули его сердце, которое погребут в Кашмире. Когда Ясаман настанет время отправляться к побережью, мы прибегнем к небольшой хитрости, чтобы скрыть истинную цель ее отъезда. Другой караван с сердцем Ямала уйдет из Агры в Кашмир. Все решат, что оплакивающая мужа вдова покинула город с этим караваном. Салим не осмелится воспрепятствовать жене сопровождать сердце супруга к месту погребения. Он будет спокоен, зная, где она, и полагая, что в любой момент сможет до нее добраться.
Священник кивнул.
— Хитроумный план и достоин планов моей тети, — улыбнулся он правителю. Акбар рассмеялся:
— Хотел бы я познакомиться с этой женщиной. А скажите, святой отец, она красива? Кандра была красива.
— Кузину Велвет я видел, когда она была еще совсем ребенком, но тетя Скай — самая красивая женщина, каких я только знал. Ни одна из ее дочерей не достигла такой красоты. Странно, но больше всего тетю в юности мне напоминает ваша дочь, хотя по-настоящему принцесса на нее и не похожа. У тети белоснежная кожа, очень темные волосы и изумительные глаза — голубовато-зеленые. В этом году ей исполняется шестьдесят пять, но в последнюю нашу встречу я заметил, что ее великолепные глаза совсем не потускнели.
— Так ее глаза, как у моей дочери? — спросил правитель. — Я всегда недоумевал, откуда у Ясаман такой цвет глаз. У Кандры были изумрудно-зеленые невероятной прозрачности.
— Нет, милостивый господин. Глаза принцессы цвета персидской бирюзы, а тетины голубовато-зеленые глаза больше напоминают воды у побережья Керри в моей родной Ирландии. Мать и их старшая сестра всегда завидовали глазам тети, ее красоте. Госпожа де Мариско младшая в семье, но именно она поддерживает семейные традиции и вышла в большой мир, чтобы завоевать его. И, к большой досаде сестер, она в этом преуспела.
— А дедушка Ясаман? Помнится, Кандра очень любила отца, — спросил Акбар. — Адам де Мариско — шестой муж тети. Пять других она пережила. Его мать была француженкой, отец — англичанин. Де Мариско — древняя фамилия. Адам храбр, умен и остроумен, милостивый господин. Это грозного вида огромный человек с сердцем льва и душой ягненка. Он во всем доверяет тете, позволяя поступать, как той заблагорассудится, понимая, что она женщина вовсе не легкомысленная. От Ясаман он придет в восторг и избалует ее, как, по слухам, избаловал ее мать.
— Так я отправляю дочь к хорошим людям, отец Куплен?
— Да, милостивый господин. Английская семья полюбит и окружит заботой принцессу. Свое они берегут и не допустят, чтобы ей причинили вред. Через потерю она обретет новый мир и новых родных и будет с ними счастлива. Ей будет трудно, но принцесса — сильная женщина, как ее мать, взрастившая ее Ругайя Бегум, как обе бабушки — священной памяти Мариам Макани и тетя Скай. Поверьте, принцесса из племени крепких женщин. Она выживет.
То, что Акбар услышал от священника, поддерживало его в последующие дни. А они были бурными. После первого взрыва горя Ясаман переживала смерть мужа и потерю ребенка с холодными сухими глазами. Она никому не позволяла говорить о трагедии и, запираясь от семьи, выплакивалась в одиночестве ночными часами, когда никто не видел и не слышал, как глубока ее печаль.
Юзеф-хан был сломлен смертью сына, и еще горше ему становилось оттого, что Ямал-хан погиб от рук старших братьев. Участие Салима в преступлении Акбар хранил в тайне. Принц был его единственно возможным наследником, и не следовало прибавлять новых врагов к тем, что он уже имел. Юзеф-хан ушел с императорской службы и вернулся в Кашмир, чтобы опекать оставшихся в живых членов семьи — жен и детей его старших сыновей.
— Преклоняюсь перед твоим быстрым правосудием, милостивый господин, — сказал он Акбару, — даже если оно стоило мне сыновей. Это научит внуков верности тебе и тем, кого ты выбрал в наследники.
Акбар печально склонил голову, нехотя позволяя ему уйти, но так было надо — все связи Ясаман с Кашмиром требовалось обрубить.
В Агру пришла весть, что 11 марта 1605 года, в тот самый день, когда был дан праздничный Дарбар в честь пятидесятилетия правления Акбара, в Бурханпуре умер его младший сын Даниял. По приказу правителя Данияла попытались отучить от слабости к вину. Но один из его слуг пронес в комнату запретное питье в стволе ружья. Вино, смешавшись с остатками пороха и ржавчиной, отравило принца, который сразу же умер, как только выпил его. Семья оплакивала Данияла, который при жизни был симпатичным человеком, а Салим больше прежнего стал следить за своим здоровьем. Оба его брата скончались из-за того, что злоупотребляли вином, и это предостережение он воспринял вполне серьезно, особенно когда увидел, как повлияла на Акбара смерть Данияла, последовавшая сразу же за убийством Ямал-хана. Он на глазах будто усох и ослабел. Мать принца, Ругайя Бегум и другие жены правителя заметно беспокоились, но Салим, хотя и опечаленный, все же торжествовал. Отец вскоре умрет. Он станет править, и Ясаман окажется в его полной власти.
Он не видел ее уже несколько недель. Когда несчастный Ямал-хан встретил свою смерть, принцесса была беременна и выкинула, а теперь с трудом восстанавливала силы. По крайней мере так утверждала Ругайя Бегум. Отдавая приказ убить Ямал-хана, Салим не учел, что сестра может ждать ребенка, но тем лучше, что теперь он потерян. Он не хотел, чтобы у Ясаман оставались воспоминания о любви к кашмирскому принцу, который украл ее сердце. Когда-нибудь она забудет Ямал-хана, потому что в ее душе не останется места ни для кого другого, кроме него.
В конце весны принц узнал, что сестра собирается сопровождать сердце мужа в Кашмир. «Хорошо, — подумал он. — Это сразу положит всему конец. Она будет там, где я доберусь до нее, как только пожелаю».
Отъезд сестры был намечен на утро после праздника Холи, и Салим решил навестить ее в праздничную ночь. Хотя Холи был праздником индусов, в Индии его справляли все, потому что он приходился на благодатный день весеннего равноденствия, когда, как по волшебству, исчезали барьеры между мужчинами и женщинами и между кастами. Легенда о Холи восходила к глубокой древности и изначально являлась праздником плодородия. Пирушки во время Холи проходили с упоением, во главе сидел сам Кама — индийский Бог наслаждения с луком из тростника и тетивой из пчел. Он метал стрелы из цветов — а ведь в это время года цвели, казалось, даже камни, — и те, кого касались их наконечники из страсти, навечно оказывались влюбленными.
