Мари Кордоньер - Плутовка Ниниана ; Сила любви ; Роковые мечты
— Тебя, кажется, покинули все добрые духи, детка?! Куда это тебя тянет? — проронила мать негодующим тоном. Но потом увидела странное, растерянное выражение глаз дочери. — Что с тобой, Флёр? Тебе дурно? Ну, отвечай же!
— Я… Я не знаю. — Флёр в растерянности коснулась своего взмокшего лба кончиками пальцев, между тем как внизу, на площади, кавалькада придворных, сопровождавшая короля, вновь пришла в движение.
— Слишком тесно она зашнурована в этот корсет, — констатировала мадам Телье с беспощадной откровенностью и пощупала холодные как лед руки Флёр. — Как будто вам, молоденьким, не хватает красоты и без этой дряни! Надо бы вам, Эме, сказать пару слов горничной этой юной дамы! Что за омерзительная тупость моды — эти испанские корсеты!
— Ой, Боже правый! Прошу тебя, детка, соберись с силами. Нельзя же допустить, чтобы ты именно сейчас упала в обморок! — Эме де Параду, кажется, была близка к панике.
— Возьмите мой флакончик с нюхательной солью…
Весь этот разговор скользил мимо сознания Флёр. Ее ищущий взгляд был обращен на головы людей, двигавшихся внизу. Контуры всадников исчезли из поля зрения, а в нос ударил острый запах камфары и лечебных трав. Флёр чихнула, а мадам Телье удовлетворенно кивнула головой.
— Вот видите! Так-то лучше. Я никогда не выхожу из дому без этого флакончика.
Флёр отодвинула от себя пронизавшее все ее существо домашнее средство, но слезы на глазах не имели ничего общего с действием едких испарений лечебных снадобий. Боль внезапной утраты подействовала на нее, как гром среди ясного неба. Она пошатнулась и едва не соскользнула со скамьи, чему помешала лишь тучная фигура пригласившей их сюда дамы.
Растревоженная и как-то необычно смущенная, Флёр рассеянно досмотрела оставшиеся церемонии встречи, пропуская их мимо сознания, так как позднее не могла припомнить никаких деталей.
Глава 2
— Ты говоришь, что мы должны явиться на приватную аудиенцию к Ее Величеству королеве? Да что же это такое? Готова биться об заклад, это означает, что мы пропустим официальный придворный бал. Я этого допускать не собираюсь! И уже на сей раз не отступлю ни на шаг от своего решения. Я настаиваю на том, чтобы Флёр была официально представлена при дворе. И не позволю вам, сударь, отнять у нее уникальную возможность найти себе выгодную партию!
Флёр не помнила, чтобы ее мать когда-нибудь разговаривала со своим мужем в столь агрессивном тоне. С того момента, как вчера вечером, после триумфальной встречи Его Величества, в доме Телье доложили о приходе курьера, который передал послание королевы сеньору де Параду, споры не затихали.
За закрытыми дверями, в отсутствие дочери, было еще немало говорено на эту тему между супругами, но суть была Флёр известна. Она проникла в нее, хотя ей пришлось приложить много усилий к тому, чтобы изгнать из своих мыслей лицо того незнакомца.
Отец был лоялен по отношению к правящей династии, но питал отвращение к той недостойной игре, которую вели влюбленный король и его жадная до власти фаворитка за счет Катарины Медичи. Не потому ли избегал Рене появляться при дворе, что обстоятельства могли вынудить его в любой момент высказаться со всей решительностью в присутствии придворных? Впрочем, определенно утверждать, что это так, Флёр не могла.
И что это за аудиенция, на которую пригласила их королева? Почему их провожали к ней, соблюдая полную таинственность, через заднюю дверь роскошного бюргерского дома, того самого, в котором поселили королевскую семью после приема в городском магистрате?
Как бы то ни было, их уже ждали, ибо в тех покоях, в которые они теперь вошли, им поклонился миниатюрный гном в униформе, отделанной золотой каймой. Позднее Флёр довелось узнать, что Катарина Медичи питает страсть к карликам и экзотическим животным; но в тот момент она смотрела на диковинное миниатюрное существо с таким интересом, что готова была обвинить саму себя в неуемном любопытстве.
— Вас и ваших близких уже ожидают, сударь! — произнес маленький человек по-итальянски, очевидно не сомневаясь в том, что приглашенные этим языком владеют.
Что касается Флёр и ее отца, то так оно и было. Однако девушка заметила, что губы матери недовольно сжались… Итальянские связи семьи никогда не нравились Эме, и она не испытывала желания изучать язык, которым иногда пользовались ее свекровь, муж, а также и могучий старик, считавшийся ее свекром и главой семьи.
Грозная внешность этого старика, которого звали Фабио Торнабуони, вызывала у окружающих робость. Темноволосый и крупный, он славился своим умом, тонким юмором. Эме его боялась, хотя он всегда вел себя по отношению к ней приветливо. Она помнила то чувство облегчения, которое испытала, осознав, что ее муж гораздо мягче и любезнее, чем его отчим.
Эме де Параду не могла предполагать, что Катарина Медичи будет искать в образе Рене де Параду черты сходства с Фабио Торнабуони, с которым Катарина еще молодой девушкой познакомилась во Флоренции. Теперь же королева поняла, что бьющая ключом энергия, тяга к приключениям и обладание тонким юмором, характерные для Фабио, унаследованы в наибольшей мере очаровательно красивой девушкой, которой лишь с трудом удается сдерживать свое неуемное любопытство к происходящему. Отец же ее казался слишком спокойным и уравновешенным, чтобы можно было найти в нем черты сходства с почти уже забытым образом Фабио.
Королева очень приветливо сказала Рене:
— Добро пожаловать, сеньор! — и милостиво протянула ему руку для поцелуя. — Мне доставляет особую радость, — продолжала она, — принимать человека, который столь тесно связан с домом моего отца. Имя Торнабуони в моем понятии является воплощением чести. И как же любезна ваша супруга и очаровательна ваша дочь!
Королева сказала это по-французски, но Флёр услышала в ее речи явный итальянский акцент, а также сердечные нотки, придававшие этому приветствию искренность и дружеский оттенок. Из-под полуопущенных ресниц девушка пыталась получше рассмотреть внешность флорентийки, но при этом в ее сознание невольно вклинивалась фигура Дианы де Пуатье.
Маленькая, приземистая, темноволосая, с желтоватым цветом лица и довольно толстыми губами, Катарина была полной противоположностью помпезной, мраморно-красивой Диане. Не спасало положения и изысканное, украшенное драгоценностями облачение королевы из флорентийского бархата. К несчастью, супруга короля действительно выглядела как дочь обычного лавочника. Только очень внимательному взгляду открывались проницательные темные глаза, в которых светился недюжинный ум. А тихий смех королевы действовал на собеседника чарующе, и Флёр не могла, да и не хотела уклоняться от его магического действия. Быть может, эта женщина и не отвечала представлениям ее августейшего супруга об идеале красоты, но уж шармом и притягательной силой она обладала определенно.
