Дебора Мартин - Пиратская принцесса

— Камилла, — донеслось с той стороны, — открой, пожалуйста, Принцесса. Сегодня наша первая брачная ночь. Мы должны провести ее вместе.

Она сжала кулаки. Так вот в чем дело! Он просто хочет ее. Ее слова он пропускает мимо ушей. Ее чувства его не заботят. Он жаждет удовлетворения своих желаний.

О нет! Она не желает быть просто подвернувшимся под руку сосудом для утоления жажды.

— Этот брак был ошибкой, Саймон. Мы оба это понимаем.

— Неправда. — Внезапно проснулась боль, затаившаяся в сердце. — Чего ты от меня хочешь? Чтобы я дал обещание пренебречь своим долгом? Ты сама понимаешь, что этого не будет. Я уже признал, что виноват в обмане, объяснил его причины. Это была необходимость. Что же еще?!

— Ты сказал, что хочешь мне добра. Дай дяде Жаку шанс. Вот и все, что я прошу. Позволь мне пойти к нему и упросить, чтоб он бросил пиратство. Если он не послушается, тогда можешь делать с ним все, что хочешь. Я отдам его в твои руки, и выполняй свой долг, как считаешь нужным. — Она прислонилась к двери. — Но по крайней мере один шанс ты должен ему предоставить. Ради меня.

На той стороне двери повисло тягостное молчание. Наконец он испустил едва слышное проклятие.

— Ты слишком многого просишь, Камилла. Ты забываешь о тех людях, которых похитил и убил твой дядя. Возмездие будет справедливым, и ты это знаешь.

Да, это она знала. Но еще она знала и другое. Никого не заботило, что делает ее дядя — или другие каперы, — пока не появился Саймон. Кроме того, он никогда не делился с ней своими планами. Если бы она знала, что он собирается арестовать ее дядю, она, возможно, и не согласилась бы на такое замужество.

Вот что ее беспокоило. У нее опять не было выбора. Если бы он рассказал ей все раньше, у нее была бы возможность принять разумное решение. Но он не предоставил ей такой возможности. Ни дядя Жак, ни Саймон — они не дали ей права выбирать. И это ее раздражало больше всего.

Ну что ж, зато теперь у нее выбор есть. Она может остаться замужем за Саймоном и позволить ему диктовать ей свои условия всю последующую жизнь. Или она может уйти от него. Самое грустное было в том, что ни того, ни другого она не хотела.

— Пожалуйста, Саймон, просто уходи, и все. Единственное, чего я хочу, — это чтобы ты оставил меня в покое.

Он даже застонал, да так громко, что она отчетливо услышала его стон из-за тяжелой двери.

— Неправда, не хочешь ты этого. И я тоже этого не хочу, черт подери! — Голос его чуть охрип, в нем появились соблазняющие нотки. — Я хочу заняться с тобой любовью, Принцесса. И можешь не притворяться, что ты не хочешь того же самого. Хочу держать тебя в руках, целовать и напомнить о том, как нам хорошо вдвоем.

— Нет, — она как будто проснулась. Ах, негодяй! Он пытается соблазнить ее словами, и у него это отлично получается. Но стоит ей сейчас поддаться — и так будет всегда. Она тогда и впредь будет сдавать позиции, если он заговорит с ней таким голосом. И это будет напоминать дядю Августа и тетю Юджину. А она хочет чего-то более достойного. Намного более достойного.

— Если ты задумал непременно заняться со мной любовью сегодня, то тебе остается единственный путь — взять меня силой. И хотя я иногда и называла тебя негодяем, я никогда не считала тебя способным на подобную дикость. Ты ведь не дикарь? Или я ошибаюсь?

Она затаила дыхание в ожидании ответа. Он выругался и ударил в дверь кулаком, но, к ее облегчению, на большее не решился.

— Отлично, Камилла! Сиди сегодня взаперти, если ты на этом настаиваешь. На этом дело не закончено, уверяю тебя.

Она услышала, как он ушел, как хлопнула дверь на другой стороне холла. Тогда она соскользнула на пол и закрыла лицо руками. Она знала, что он прав. Это еще не все. И что теперь будет, одному богу известно.

15

Вечно мы сами себе на любимую мозоль наступаем.

На третий день после свадьбы Камилла сидела в маленькой гостиной, пытаясь читать, а не ломать себе голову над поведением Саймона. С той неудавшейся первой брачной ночи Саймон не предпринял ни единой попытки как-то изменить ее решение расторгнуть их брак. По крайней мере, он не пытался соблазнить ее или разубедить. Похоже, он решил действовать как-то иначе.

На следующий день после свадьбы, когда она вышла из комнаты, он заговорил с ней. Поскольку их брак, по существу, не состоялся, сказал он, то нет смысла оставаться дома и сидеть с ней наедине пять дней. И когда она в испуге предупредила, что пренебрежение креольскими обычаями наводнит весь город слухами и кривотолками, он возразил, что уж если она собирается расторгнуть брак, то этих самых слухов и кривотолков не избежать. Потом он посоветовал ей прямо сейчас начинать привыкать к этому.

Так она впервые столкнулась с тайной войной, которую он начал, чтобы сломить ее сопротивление. С этого момента любое распоряжение, которое она давала его слуге Луису, немедленно отменялось противоположным со стороны Саймона. Так Саймон довел до ее сведения — наедине и крайне вежливо: она здесь в доме всего лишь «временный гость» и незнакома с его порядками. Саймон поздно возвращался к ужину, если вообще возвращался, и на вторую ночь она почувствовала, что от него пахнет бренди. День он проводил на службе, а вечер, наверное, в игорном доме. Впрочем, это были лишь ее предположения, Саймон отнюдь не сообщал ей, где он был.

Вскоре он уже вел себя, как будто он — холостяк, а она — навестившая его сестра. Ни о домашних делах, ни о его поведении он разговора не поддерживал. И ей было грех жаловаться. Он ясно дал понять, что она одна виновата в создавшемся положении. Все это, конечно, раздражало ее. Особенно по ночам. Она старалась не думать, что он делает в эти поздние часы вне дома, но не могла не воображать его окруженным раскрашенными девицами.

«Меня не волнует, что он развлекается где-то, — думала она. — Если дикарь желает… связываться с подобными женщинами, пусть его. Я не ревную».

Она со вздохом отложила книгу. Ох, да конечно, она ревновала, что и говорить. Безумно ревновала. Хоть и повторяла себе бессчетное количество раз, что не имеет на это права, тем более если собирается расторгнуть брак. Единственное, что удерживало ее от проявления своей ревности, было его несомненное ожидание этого. Вот тогда-то он и напомнит ей, что это она первая затеяла всю эту кутерьму.

Она решила бороться с этим так: она просто не будет замечать его отлучек из дому и отказалась прилагать малейшие усилия к тому, чтобы следить за хозяйством. В конце концов, если она всего лишь гостья, то зачем ей пытаться придать этому дому хоть какой-то уют?

Но она слишком привыкла работать, быть полезной, чтобы до конца выполнить свое намерение. После впустую прошедшего скучного дня она сдалась и принялась за работу… вернее, за ту часть работы, к которой ее допустил надменный Луис. Они с Чучу занялись генеральной уборкой, видимо, впервые после того, как здесь поселился заядлый холостяк Саймон. Они отмыли и отскребли все закутки и закоулки дома, брошенного на попечение двух мужчин. Она даже готовила сама, потому что Чучу оказалась не слишком хорошей поварихой, а Камиллу великолепно научила готовить мама еще в те далекие дни в Баратарии.