Джилл Барнет - Джунгли страсти
Сэм смотрел на розовую вершинку груди, не прикасаясь больше к ней ртом, просто смотрел. Дыхание Лолли участилось, пальцы сильнее вцепились в шевелюру. Сэм ждал.
Наконец Лолли притянула обратно его голову к своей груди и застонала, сдаваясь. Сэм улыбнулся и тут же припал к ней ртом, положив ладонь на вторую мягкую грудь. Он полностью прижал ее к стене, чтобы лучше чувствовать жар хрупкого тела. Лолли больше не цеплялась за его шевелюру, а обхватила широкие плечи.
– О Господи... – еле слышно шептала она.
Сэм, улыбаясь, терся губами и заросшими щеками о нежные мягкие вершинки и в то же время не переставал медленно вращать бедрами. Ему нужен был секс. Неторопливый, долгий, пылкий секс. Тот секс, когда мужчина, овладевая женщиной, полностью растворяется в ней, и больше для него ничего не существует.
Сэм хотел раствориться в ней.
Эта мысль подействовала как ушат холодной воды. Сэм замер. Сердце колотилось в груди, словно он только что бежал, во рту пересохло. Не поднимая головы, он с силой прижал влажные ладони к стене по обеим сторонам от нее. И принялся считать: «Один... два...»
– Сэм, – прошептала Лолли.
«Четыре... пять...»
– Сэм.
Он глубоко вдохнул и отпрянул. По-прежнему прижимая ладони к стене, он взглянул на Лолли. Она смотрела на него, ничего не понимая, затем проследила за его взглядом и быстро запахнула рубашку. Ее лицо залил румянец смущения, а Сэм оттолкнулся от стены, чтобы не сделать какой-нибудь глупости, например, проломить стену кулаком.
Отвернувшись, он запустил пятерню в свою шевелюру, пытаясь придумать, что бы такое сказать. В голову так ничего и не пришло, поэтому он произнес:
– Я лучше пойду.
Сэм быстро направился к двери, но остановился, увидев сломанный замок. Пришлось ему снова посмотреть на нее. Она по-прежнему стояла как вкопанная, придерживая побелевшими пальцами ворот рубахи. Лицо белое как полотно, в огромных глазах удивление и боль.
– Когда я уйду, подопри стулом дверную ручку.
– Но...
– Для твоего же блага, черт возьми. Заткнись и делай, как велят! – Он грохнул дверью за собой с такой силой, что чуть не треснул косяк, но легче от этого ему не стало.
Ужас оттого, что чуть не случилось, не покинул его. Но ведь он хотел, чтобы это произошло. Он, Сэм Форестер – бывший уличный мальчишка, прошедший через огонь и воду в трущобах Чикаго, воевавший на четырех континентах, попадавший в перестрелки, в которых другой на его месте превратился бы в решето, выживший даже после потери глаза, – только что был покорен маленькой блондинкой из Южной Каролины, к тому же безмозглой, как курица.
Сэму захотелось выпить чего-нибудь самого крепкого. Перешагивая через ступеньки, он поднялся на крыльцо своего бунгало, с шумом вошел в комнату, пинком закрыл за собой дверь и сразу направился к бутылке на столе. Откупорив ее, он швырнул пробку через плечо и сделал несколько обжигающих глотков. Вытерев рот тыльной стороной трясущейся руки, он подошел к своей кровати, убрал фитиль в керосиновой лампе, затем сел и уставился в темноту.
Он сделал еще глоток, размышляя, неужели из-за такой тяжелой жизни он настолько поглупел, что клюнул на пустоголовую блондинку с именем небезызвестной танцовщицы, исполнявшей разнузданные танцы в клубе «Париж».
Сэм не понимал, что, черт возьми, с ним произошло. В его жизни были женщины. Мужчина, достигший тридцати трех лет, при таком образе жизни, как у него, не мог не иметь множества женщин. Впрочем, меньше, чем у Кэссиди, но Сэм сомневался, что найдется много удальцов вроде его друга, оставшихся в живых после стольких побед. Лично у него было предостаточно опытных женщин, никогда не просивших больше того, что он мог дать – ничего, кроме секса.
Господи! Ему только что пришла в голову ужасная мысль: Лолли, вероятно, девственница. Чертова девственница. Он сделал еще глоток, закашлялся и со стоном опрокинулся на кровать. Та глупая птица была права. Он действительно по уши в дерьме, и ему нужна лопата, чтобы откопать себя. Но сегодня вечером он воспользуется бутылкой и будет пить до тех пор, пока не перестанет видеть наивные голубые глаза, уставившиеся на него из темноты.
Лолли лежала на кровати, уставившись в темноту. Время от времени ее задумчивый взгляд обращался на дверь, подпертую зеленым стулом. В глубине души ей хотелось увидеть, как поворачивается дверная ручка, хотелось, чтобы Сэм вернулся. И в то же время она мечтала оказаться в своей комнате в Гикори-Хаус, где все ей знакомо.
То, что произошло сегодня вечером, было абсолютно ей внове. Лолли лежала на кровати, уставившись на темный потолок, одна-одинешенька, и вспоминала вкус поцелуев Сэма. Как бы напоминая себе, что все это ей не приснилось, она легонько провела пальцем по губам. Они немного припухли. Она облизала губы и почувствовала легкое покалывание. Ее гордость тоже пострадала. Лолли больно укололо то, как он покинул ее, то, как он смотрел на нее, когда приказывал приставить к двери стул, – как будто сердился.
Лолли вздохнула, вспомнив, как сама чуть ли не напросилась на поцелуй. Она застонала и прикрыла глаза рукой. Получается, она вновь совершила какую-то оплошность, раз он рассердился.
Надо признаться, она надеялась, что он ее поцелует. Какой-то злобный маленький чертенок внутри ее заставил Лолли подтолкнуть Сэма. Ей хотелось проверить разницу между невинным флиртом, который был у нее в четырнадцать, атакой Джима Кэссиди и поцелуем Сэма.
Сэм победил.
За всю свою жизнь она не испытывала того, что Сэм заставил ее почувствовать. Ей часто доводилось слышать одно старое изречение: каждая влюбленная женщина верит, будто ее любимый может достать луну и звезды. Теперь она убедилась в правоте этих слов.
Она мечтательно прикрыла веки, вспоминая его прикосновения, объятия, поцелуи, тяжесть его торса, прижатого к ее груди, пальцы, обхватившие ее талию, а потом распускавшие ей волосы, вспоминала его губы, прижатые к ее рту. Она до сих пор чувствовала их вкус, а если делала глубокий вдох, то ощущала его запах на своей одежде и коже.
Она не подозревала, что такое случается между мужчиной и женщиной. В школе она слышала кое-какие разговоры и знала, что после свадьбы мужчина и женщина чем-то там занимаются. Но ей казалось странным, что если это происходит до свадьбы, то становится грехом.
Лолли натянула на себя одеяло и крепко вцепилась в него руками, испытывая потребность обнять хоть что-то. У нее промелькнула мысль, что, возможно, как раз сегодня она согрешила с Сэмом, позволив ему то, чего нельзя позволять мужчине до свадьбы. Лолли долго думала об этом. Наконец она повернулась на бок, придя к твердому решению. То, что было таким чудесным, никак не может зваться грехом.
