Стэнли Джон Уаймен - Любовь на полях гнева
– Вы не сделаете этого! Сжальтесь! Сжальтесь!
– Мадемуазель, – отрезал Сент-Алэ, в глазах которого засветился опять злой огонек. – Вы слишком испуганы и не владеете собой. Эта сцена слишком потрясла вас. Помогите вашей госпоже, – строго обратился он к служанке. – Этот человек шпион и не заслуживает жалости.
– Он не шпион, – кричала Дениза, не выпуская его рук. – Он не шпион, и вы знаете это!
– Прочь! Молчите! – яростно крикнул этот злобный человек.
Но он не рассчитал силы ее сопротивления.
– Не хочу молчать! – крикнула Дениза.
К моему удивлению, она отпустила руку брата, откинула назад спадавшие ей на лоб волосы и, выступив вперед, громко повторила:
– Я не хочу молчать! Это не шпион, и вы это знаете. Вы знаете, что это мой жених. Да, это мой жених, – сказала она с гордым жестом, – и он явился сюда, чтобы видеть меня. Поняли?
В комнате водворилась мертвая тишина.
– Вы с ума сошли! – заскрежетал зубами маркиз.
– Нет, я не сошла с ума, – твердо отвечала она, не сводя с брата пылающего взора.
– Не чувствуя стыда, вы, должно быть, не чувствуете и страха! – загремел он страшным голосом.
– Нет, нет! Для любви нет страха. А я люблю его!
Не могу выразить, что я почувствовал, услышав эти слова. Будучи сам беспомощен, я пришел в бешенство, увидев, как маркиз грубо схватил бедную девушку за руки и отбросил ее на другой конец комнаты.
Это послужило сигналом к невероятной сцене: я рванулся ей на помощь. В то же мгновение на меня кинулись три человека я оттеснили меня к двери. Сент-Алэ, вне себя от ярости, кричал, чтобы они убрали меня отсюда, а я осыпал его бранью и называл трусом, стараясь как-нибудь добраться до него. На минуту я было справился со всеми тремя, но их было все-таки трое против одного. Среди общего шума, к которому присоединились еще и вопли горничной, им удалось вытолкнуть меня за дверь и закрыть ее за собой.
Я задыхался от бешенства. Но когда дверь захлопнулась за вами, мы все как-то вдруг успокоились. Люди держали меня за руки уже не так крепко и смотрели довольно мирно. Я прислонился к стене и тоже разглядывал их. Один из них сказал:
– Довольно, сударь. Стойте смирно, и мы не причиним вам вреда. Иначе…
– Трусливая собака, – подавляя рыдания, промолвил я.
– Тише, тише…
Теперь их было пятеро (двое все это время оставались в коридоре). Здесь было темно, но у них с собой был фонарь. Минуты две-три прошло в молчании. Потом дверь приоткрылась, и, видимо, их начальник подошел к ней и, получив распоряжение, вернулся к нам обратно.
– Вперед! – сказал он. – В № 6. Петинио, принеси ключ.
Петинио быстро исчез куда-то, а мы тихонько пошли по коридору. Тяжелые шаги конвойных, шедших позади меня, гулко раздавались в тишине, и их эхо бежало впереди нас. При свете фонаря с одной стороны видна была каменная бело-желтая стена, в которой шли двери, как у тюремных камер. Возле одной из них мы остановились. Я думал, что меня посадят здесь. Стало быть, Дениза будет недалеко от меня. Но когда дверь открыли, то оказалось, что за ней была небольшая лестница, ведшая в нижний коридор, подобный пройденному нами.
Пройдя половину этого коридора, мы остановились у раскрытого окна, в которое свежий ночной ветер врывался с такою силою, что человек, несший фонарь, должен был прикрыть его полой. Вместе с ветром доносился сюда и шум ночного взбудораженного города. Хриплые голоса и веселые крики, монотонный звон колоколов, иногда пистолетные выстрелы – все это свидетельствовало о том, что делалось внизу» под темным покровом ночи, повергшей в хаос дома и улицы.
Вдруг в одном месте темнота как бы дала трещину, и сквозь нее хлынул поток красноватого света, заигравший сразу на крышах. Вспыхнул, очевидно, большой пожар где-то в самом сердце города, и само небо как бы приняло участие в тех ужасах, что творились внизу, на земле.
Сопровождавшие меня люди бросились к окну и, превратившись все в слух и зрение, высунулись наружу.
А человек, который вес на себе ответственность за все это и ставил на карту самую крупную ставку, беспокойными шагами мерил взад и вперед крышу!
По отрывочным фразам схвативших меня людей, я догадался, что Фроману удалось захватить Арен и занять его своим гарнизоном, и что перед нами горела одна из протестантских церквей. Можно было понять еще, что застигнутые врасплох «патриоты» кое-где еще оказывали легкое сопротивление, и что, если «красные» смогут продержаться еще двадцать четыре часа, то подоспеют войска из Моннелье и упрочат создавшееся положение.
– Славно! – сказал один из смотревших в окно. – Если б мы не перерезали им сегодня глотки, завтра они сделали бы это с нами.
– Однако мы не выбили и половины роты, – промолвил другой.
– Деревни подойдут только завтра утром, – вставил свое слово третий. – Теперь будут звонить во все колокола отсюда и до Роны.
– А что, если севеннолы придут первыми? – спросил кто-то.
Никто не ответил на этот вопрос. Все жадно продолжали всматриваться во тьму, пока раздавшиеся поблизости шаги не заставили их обернуться.
– А вот и ключ, – сказал их предводитель. – Ну-с, сударь…
В это мгновение в коридоре появилось новое лицо – высокий человек в плаще и шляпе. В сопровождении трех, видимо, охранников, он быстро шел к нам.
– Бюзо здесь? – спросил он, подойдя ближе.
Человек, только что говоривший со мной, вытянулся перед ним в струну:
– Так точно, сударь.
– Возьмите с полдюжины людей, самых сильных, какие найдутся у вас внизу, – продолжал вновь прибывший, – и я узнал в нем Фромана, – возьмите еще столько же из часовни Св. Девы и забаррикадируйте улицу, что идет мимо казарм к арсеналу. Там вы найдете много помощников. Кроме того: занять несколько домов, которые командуют над улицей. И… Что это такое? – прервал он самого себя, когда его глаза остановились на мне. – Как попал сюда этот человек? И в таком одеянии?
– Господин маркиз арестовал его наверху.
– Маркиз?
– Да, сударь, и велел запереть его пока в камеру № 6. Это шпион.
– А!
Мы в упор смотрели друг на друга. Фроман присвистнул. От колеблющегося света фонарей, а может быть от сильных волнений, жесткие линии его массивного лица стали еще жестче, а тени около глаз и рта еще заметнее.
Вдруг он улыбнулся, словно заметил что-то комическое в создавшемся положении.
– Вот мы и опять встретились с вами, господин виконт, – начал он. – Я припоминаю, что захватил кое-что, вам принадлежащее. Вы, вероятно, за этим сюда и явились?
– Да, за этим, – насмешливо отвечал я, платя ему той же монетою. Я видел, что он понимал меня.
– А маркиз застал вас наверху?
– Да.
– Ага!
