Синди Холбрук - Озорная леди
— Пожалуйста, дорогой кузен, давайте возьмем с собой портрет и сундук, иначе Чентел опять станет называть меня «юной мисс» и «любезной девицей», — умоляющим тоном попросила Алисия. Чентел очень удивилась:
— Алисия, о чем ты говоришь?
Та покраснела:
— Не обращайте внимания. Надо достать картину.
— Хорошо. — Ричард был зол и не скрывал этого. Кивком головы ой указал на отверстие в стене: — Идем.
— Пожалуй, я… я останусь и постерегу дверь. — Алисия побледнела. — А то вдруг она опять закроется?
Ричард посмотрел на Чентел:
— Ты, конечно, останешься с ней?
Чентел посмотрела в проем стены, где она провела три часа в заточении, и у нее комок подступил к горлу. Она тоскливо посмотрела на Ричарда:
— Пожалуйста…
— О, женщины! — воскликнул Ричард и исчез в стене.
Пока они его ждали, никто из них не произнес ни слова; стояла полная тишина. Послышался какой-то шум, и из темноты до них донеслось проклятье. Чентел облегченно вздохнула. Через минуту показался Ричард, который тащил за собой картину.
— Леди Дженевьева выглядит совсем как Чентел, правда? — спросила Алисия.
— Я не рассмотрел, — произнес Ричард сквозь зубы. — У нас совсем нет времени. Женщины, быстро за мной! — И он, неся картину в руках, направился к выходу.
Алисия изумленно посмотрела на Чентел:
— Я никогда не видела кузена Ричарда в таком скверном настроении!
— А я видела, и не раз! — усмехнулась Чентел. До них снова донеслось ругательство: Ричард на что-то натолкнулся по пути.
— А я видела! — с торжеством повторила она еще раз.
9.
Чентел блаженствовала в горячей ванне. Легкое потрескивание дров в камине, возле которого стояла ванна, приятно убаюкивало. Приоткрыв глаза, она посмотрела на портрет леди Дженевьевы, прислоненный к креслу возле кровати. Сундук стоял на полу рядом с ним.
Удовлетворенно вздохнув, она снова закрыла глаза. Теперь все было хорошо. Ей пришлось выдержать непростую схватку с Ричардом по поводу картины и сундука, и она одержала трудную победу, хотя Ричард чертыхался все время, пока тащил холст. Кстати сказать, ей с Алисией тоже пришлось нелегко — сундук был тяжеленный, но все-таки они донесли (или доволокли) его до повозки.
Когда они погрузили на нее свой бесценный груз, начал накрапывать дождь, который вскоре превратился в настоящий ливень. Ричард был мрачен и молчалив всю дорогу, глаза его метали молнии. В гневе он был страшнее, чем разыгравшаяся гроза. Когда они наконец вошли в дом, как трое бродяг, вымокшие до нитки и продрогшие, Ричард резким тоном приказал слугам приготовить для них ванны и ушел к себе.
Дверь в комнату Чентел открылась. Она оглянулась, ожидая увидеть свою горничную. Но на пороге стоял Ричард. Он с вожделением смотрел, не в силах отвести от нее глаз.
У Чентел перехватило дыхание, смутившись, она погрузилась в ванну по самый подбородок. Интересно, успел ли он разглядеть ее прелести? Судя по выражению лица Ричарда, успел, и очень внимательно.
— Ты не мог бы для разнообразия стучаться? — разозлившись, спросила она. Словно околдованный, Ричард не мог ничего ответить.
Вдруг помимо воли у нее на губах появилась улыбка, лукавая женская улыбка, которую она не смогла сдержать. Что с ней такое? Вместо того чтобы прогнать Ричарда, она улыбалась ему. Чентел поймала себя на мысли, что ей приятно было смотреть на него, и его зачарованный вид грел ее сильнее, чем горячая ванна и огонь в камине.
— Я… я хотел убедиться, что у тебя все в порядке, — наконец произнес он.
— Я чувствую себя на небесах, — чистосердечно призналась Чентел.
— Тогда тебя наверняка не заинтересует мое предложение принять пищу земную. — Он улыбнулся, и глаза его посветлели.
— Еда! — Чентел пришла в такое возбуждение, что выпрямилась в ванне. Заметив, как у Ричарда заблестели глаза при этом, она тотчас погрузилась в спасительную воду.
— Тогда одевайся, а я принесу тебе поднос с едой в постель, — любезно предложил Ричард. Он вышел, закрыв за собой дверь. Чентел смотрела ему вслед с изумлением. Неужели это тот самый человек, который неистовствовал всю дорогу домой, могущественный и высокомерный Сент-Джеймс? И он собирается принести еду ей в постель! Кто бы знал, как она была голодна!
Она сидела на кровати уже в халате, вытирая полотенцем голову и рассматривая портрет прапрабабки, когда раздался стук в дверь.
— Войдите, — произнесла она, почувствовав, что у нее перехватило дыхание.
Вошел Ричард с подносом в руках. Он поставил поднос на Прикроватный столик, и отблески огня заиграли в его каштановых волосах. Он был очень привлекателен. Привлекателен? Нет, в эту минуту он был просто божественен!
— Я умираю от голода! — сказала Чентел, наконец взглянув на блюда с едой.
— Почему-то я так и подумал, — с мягкой улыбкой произнес Ричард. Он протянул ей руку:
— Если ты разрешишь, я вытру тебе волосы, пока ты будешь подкрепляться.
Чентел в изумлении протянула ему полотенце и жадно принялась за еду.
— Извини, что нет ничего горячего. Но кухарка впала в такое расстройство из-за твоего отсутствия, что совершенно позабыла об обеде. Я сказал ей, чтобы она не беспокоилась — этого вполне достаточно, правда? — ласково спросил он.
Набросившись на сыр и хлеб с рвением голодающего индуса, Чентел согласилась с ним. С полным ртом, наслаждаясь вкусом пищи, она пробормотала:
— Конечно. Мне очень нравится.
Ричард подошел к портрету леди Дженевьевы. Он долго смотрел на него и потом обратился к Чентел, жующей ветчину:
— Это просто мистика какая-то! Она выглядит точь-в-точь, как ты!
— Ты хочешь сказать, что я на нее похожа! — усмехнулась Чентел.
Он снова обратил свой взгляд на картину:
— Мне кажется, что я уже это видел.
— Ты мог видеть портрет леди Дженевьевы в гостиной Ковингтон-Фолли, он точно такой же, — сказала Чентел.
— Нет, — Ричард отрицательно покачал головой, — он бы мне обязательно запомнился. Нет, почему-то мне приходит на память наша брачная ночь — я видел тогда эти драгоценности… Впрочем, забудем об этом. Достаточно того, что вы удивительно похожи.
Он подошел к кровати, опустился рядом с Чентел и принялся вытирать ей волосы. На этот раз она и вправду почувствовала себя на небесах. За окном шел дождь как из ведра, а она сидела в тепле и уюте, перед ней стоял поднос с вкусной едой, потрескивал огонь в камине, и красивый, улыбающийся муж гладил ее по волосам.
И тут хлебная корочка застряла в ее внезапно пересохшем горле. Все это неправда! Это не ее муж, это не ее уютный дом!
— Почему ты вдруг стал со мной таким милым? — спросила она слабым голосом, проглотив эту горькую мысль.
