Александра Девиль - Перстень Дарины
Маленькая рощица из молодых дубков почти примыкала к церковной ограде недалеко от ворот. Дарина обошла условленное место со всех сторон и выбрала, где ей лучше всего будет стоять во время разговора, чтобы в случае опасности быстро юркнуть в церковные ворота.
Зиновий появился незаметно, и Дарина даже вздрогнула, когда он сзади тронул ее за плечи. Оглянувшись, она слегка отстранилась от него и строгим голосом сказала:
— Не хватай меня руками, ты пока еще не муж.
— Но ведь буду им, а? — самодовольно ухмыльнулся Зиновий. — Всегда хотел жениться на такой вот пригожей и гордой боярыне. Деньги у меня уже есть, а теперь будет еще и боярское имение, и родовитая жена-красавица. После этого никто уже не посмеет обзывать меня смердом и холопом.
Дарина незаметно посматривала по сторонам, надеясь заметить какое-нибудь шевеление в кустах или край одежды, мелькнувший между деревьями. До появления разбойников ей не было смысла заводить разговор о ларце с золотом, и она тянула время, слушая Зиновия и почти не отвечая на его слова.
— Так как же мы с тобой договоримся, боярыня? — спрашивал он, все настойчивее подступая к ней. — Дома ты не захотела мне ответить из-за свекрови? Но здесь-то мы одни, бояться тебе нечего. Да и я не дам тебя в обиду старой боярыне. Говори, когда пойдем под венец? Отвечай прямо и без обмана. Иначе зачем ты меня позвала сюда?
— А если я не хочу под венец? — увернулась Дарина и, обхватив руками ствол дерева, выглянула из-за него с лукавой улыбкой. — Может, мне нравится быть вдовой: сама себе хозяйка, никто меня не обижает, владею сразу двумя поместьями. Боярыня ко мне относится как к дочке. А вдруг, если выйду замуж, она меня лишит наследства? Да и зачем мне какой-то муж?
— Значит, все-таки смеешься надо мной? — процедил Зиновий, постепенно наливаясь злобой. — Думаешь, я такой простолюдин, которого можно водить за нос? Смотри, как бы я над тобой не посмеялся. А не я, так кто-нибудь другой. Думаешь, ты единственная наследница, которой боярыня Ксения оставит все свое добро? А я вот скажу слово — и объявится ее сын-наследник, а тебя отправят в монастырь.
— Какой сын?.. — растерялась Дарина. — О чем ты говоришь? Разве у Ксении есть третий сын?
— О третьем не знаю, но хватит и тех двух. Может, один из них еще вернется в свой дом, если я ему скажу.
— Ты что это врешь?! — Дарина, еще мгновение назад избегавшая прикосновений Зиновия, теперь сама схватила его за воротник кафтана и стала трясти. — Разве можно над смертью шутки шутить? Антон погиб у всех на виду. И Карпа мы похоронили.
— Случается, что и мертвецы оживают, — прищурился Зиновий. — Слыхала ведь о привидениях?
— Безбожник ты!.. — Дарина вздрогнула и перекрестилась. — Не пугай меня своим враньем! А главное — не смей говорить такого при матушке Ксении, не растравляй ей душу.
— Какая ты боязливая! — хихикнул он и потянулся к Дарине. — Не бойся, ягодка, тебя никто не потревожит. Забудь мои глупые шутки. Давай поговорим наконец о нашей свадьбе.
И в этот миг Дарина, чуть отступив в сторону, заметила тень, мелькнувшую между деревьями. Теперь надо было увести разговор в нужное русло, и она сделала вид, что благосклонно принимает предложение новоявленного киевского купца.
— О свадьбе, конечно, можно поговорить. — Дарина кашлянула и горделиво приосанилась. — Но ты ведь знаешь, я боярская дочь и к плохому не привыкла. Мне нужен такой муж, который готов заплатить за меня высокую цену.
— Вот я и готов! — ударил себя в грудь Зиновий. — Мы с тобою — чудная пара. У тебя — знатность и красота, у меня — деньги и важные друзья среди татар.
— Какие у тебя деньги? — хмыкнула Дарина, нарочно повышая голос. — Наторговал по мелочам купчишка — и уже считает себя богачом. Да мне будет выгодней остаться со свекровью, чем выходить за тебя. Может, мы с ней еще найдем золото, которое припрятал боярин Карп. Вот у него-то уж действительно были могучие друзья среди татар. А у тебя небось…
В Зиновии взыграло уязвленное самолюбие, и он грубо оборвал Дарину:
— Молчи, спесивая дура! Золото твоего Карпа давно уже у меня в карманах! Да вы со свекровью переройте хоть весь дом, а ничего, кроме пустого ларца, не найдете!
— Значит, ты нас обокрал? — презрительно скривилась Дарина и, измерив глазами расстояние до церковной ограды, быстро отступила к ней.
— Не обокрал, а взял свое! — самодовольно заявил купец. — Мне за верную службу много полагалось, а Карп обращался со мной, как с собакой.
И тут прогудел грубый голос Борила-Змея:
— Собака ты и есть!
— Вор и собака! — добавил Гуюк.
Дарина кинулась в церковные ворота, возле которых ее ждал Мартын и двое слуг, посланных Ксенией. Теперь она была на безопасном расстоянии и могла наблюдать за дракой. Борил-Змей и Гуюк налетели на Зиновия, а он, отбиваясь, громко позвал своего холопа, стоявшего где-то неподалеку. В быстрой и свирепой разбойничьей драке Зиновий и Борил-Змей нанесли друг другу смертельные раны, а холоп, пользуясь хромотой татарина и своей непомерной силой, повалил его на землю и задушил. Но, оставшись единственным живым на поле брани, здоровенный детина вдруг почему-то испугался и, крестясь, убежал прочь.
Дарина не почувствовала раскаяния оттого, что подстроила драку, в которой ее враги истребили друг друга. Однако, памятуя Божьи заповеди, она в тот же вечер от души покаялась в грехах, как вольных, так и невольных, и поставила в церкви поминальные свечи.
«Ничего, — говорила она сама себе, — ради сына, ради его благополучия я и не на такое пойду. А злодеи получили по заслугам, но пусть их Бог простит».
Драки с убийствами были не редкостью в смутные времена, а потому никто в селе не удивился, когда возле церковной ограды оказалось сразу три трупа. Тело Зиновия забрали приехавшие с ним слуги, а Борила-Змея и Гуюка, как бродяг, из милосердия похоронили монахи.
Теперь, когда в окрестностях не осталось людей, от которых могла исходить опасность, у Дарины стало спокойней на душе. Лишь одна тревожная мысль язвила ее поначалу: из ума не шли слова Зиновия о неком воскресшем сыне боярыни Ксении. В детстве Дарина боялась привидений и теперь вдруг вспомнила эти страхи, порою даже пугалась темноты, в которой ей мерещилось злобное лицо Карпа. Первое время, когда Дарине было особенно страшно по ночам, она обращалась к Богу: «Господи, если есть на свете призраки, то пусть в моей жизни это будет призрак Антона, а не Карпа».
Но, как ни тяжело было Дарине побеждать свой страх, она боролась с ним в одиночестве, не рассказывая Ксении о коварных намеках Зиновия, которые могли разбередить раны в материнском сердце.
