Милли Крисуэлл - Неограненный алмаз
Брови Брока поползли вверх.
– Я догадываюсь, кто именно это написал.
– Чушь! – вдруг выпалил Шорти. – Конечно, Бог был мужчиной!
Элиза переменилась в лице. Заметив это, Брок потянул Шорти из комнаты, чтобы почтенный ковбой не получил сокрушительный отпор.
– Шорти, я хотел бы, чтобы ты съездил сегодня в город. Мне надо отправить телеграмму.
– Телеграмму? – поднял голову Шорти. – Кому?
– В газету «Роки маунтин ньюс». Я уверен, что Уильяму Байерсу будет очень интересно узнать о том, что происходит в нашем маленьком городке.
– Ты хочешь сказать, что наша история попадет в газеты?
– Именно это я и хочу сказать. Я никогда не сомневался в силе прессы.
На следующий день вооруженные плакатами дамы с ранчо для одиноких матерей появились в городе.
В высоких ботинках и в куртках с шерстяными подкладками они начали свое шествие по кругу у самого входа в церковь Энтвистла, держа плакаты так, чтобы их мог увидеть каждый прохожий.
– Какой срам! – возмутилась одна престарелая дама.
– Греховодницы! – выкрикнул ее спутник, задрав свой ястребиный нос.
Брок слушал эти ремарки с иронией; его внимание было поглощено репортерами, которые, стоя на ступеньках церкви, поспешно делали записи. Своих репортеров прислала не только та газета, в которую была послана телеграмма; интерес к этому необычному событию проявили еще несколько изданий.
Газеты сформируют общественное мнение нужным образом, если репортеры решат, что к молодым женщинам относятся несправедливо, а Брок сделает все возможное, чтобы их в этом убедить.
Преподобный Энтвистл, который безуспешно пытался пересидеть осаду в церкви, не выдержал и выбежал на ступеньки, поднимая к небу хилые кулачки.
– Лучше убирайтесь отсюда подобру-поздорову, – пригрозил он. – Не мешайте службе!
– Дорога не принадлежит церкви, преподобный, – холодно ответила ему Пруденс. – Мы имеем все права здесь находиться. Кроме того, вашу церковь помогал строить мой отец. – И она мило улыбнулась прямо в перекошенное злобой лицо священника.
– Я вызову шерифа, – продолжал грозить Энтвистл.
– Давайте, – вступил в разговор Брок. – Уверен, что шериф согласится со словами мисс Даниелс. Это все еще свободная страна, Энтвистл, хотя вы и подобные вам, похоже, недовольны этим.
– Это возмутительно! Я сообщу об этом в... в...
– Мистеру Моргану? – закончила за него Пруденс. – Давайте, это ваша единственная надежда. Ах, да вот и он сам, – вгляделась она в наблюдавшую за пикетчиками толпу.
К ним приблизилась пара – Джекоб и держащая его под руку Арабелла. Арабелла глядела на все происходящее с большим интересом.
– Думаю, Бог совсем не будет возражать против присутствия этих дам перед его храмом, – громко сказала Арабелла. – Мы же все – Божьи дети, не так ли? – повернулась она к Энтвистлу и с удивлением отметила, что побелевшее лицо священника удивительно походит на лицо ее бывшего мужа, когда он покоился в гробу. – Вас ждет ваша паства. Думаю, вам пора к ней вернуться.
Энтвистл только беспомощно посмотрел на Моргана, мрачного как ночь, но не произнесшего ни звука. Не желая ссориться с самой щедрой своей прихожанкой, которая к тому же всегда очень радовала его взор, священник молча кивнул, развернулся и скрылся в церкви.
Все так же молча – становиться участником скандала он не желал – Джекоб последовал за священником. Арабелла же осталась с пикетчиками.
– Спасибо за помощь, миссис Поттс, – поблагодарила Пруденс. – Я думала, вам не понравится наша акция.
Лицо Пруденс было таким одухотворенным и полным решимости, что Арабелла невольно им залюбовалась. С этой женщиной можно иметь дело, решила она. Особенно в том, чтобы защемить юркий хвост Джекоба.
– Не все в городе против вас, мисс Пруденс. Я всегда считала вашу деятельность очень полезной. Все женщины в нашем городе когда-то были беременны – хотели они этого или нет. Меня удивляет, что у них оказалась короткая память.
– Вы хотите напомнить им об этом, миссис Поттс? – поинтересовался Брок, немало озадаченный тем, что за них вступилась приятельница Моргана.
– Это прекрасная мысль, мистер Питерс, – оживилась Арабелла. – Мы слишком часто молчим, когда рядом происходят несправедливости. Кроме того, – она улыбнулась, – мне понравился транспарант мисс Даниелс. – Кивнув на прощание, она повернулась и, приподняв край юбки, проследовала дальше по улице.
– Какой странный у нас появился союзник, – задумчиво протянула Пруденс, когда Арабелла Поттс уже не могла ее услышать.
– Дареному коню в зубы не смотрят, – заметил Брок.
– Я была уверена, что миссис Поттс и Джекоб без ума друг от друга. По крайней мере об этом можно было судить по танцам прошлой осенью.
– Все меняется, – коротко бросил Брок.
Но сказал он это не об Арабелле, и Пруденс его поняла. Между ними действительно все изменилось, и коренным образом. Но все должно измениться еще раз, подумала Пруденс.
Вернувшись домой, Пруденс твердо решила прояснить свои отношения с Броком. Взяв моток красной сатиновой ленты и большую ветку омелы, она поднялась по лестнице.
Перед дверью кабинета, где работал Брок, она задержалась, но лишь на секунду, чтобы глубоко вздохнуть и решительно открыть дверь. Он поднял голову от бумаг, и в глазах его мелькнула настороженность.
– Я пришла, чтобы украсить кабинет к Рождеству, – объявила Пруденс, доставая из-за спины ленту.
– Что? – изумился Брок. – Мне нужно собраться с мыслями. Завтра суд, а я до сих пор еще не написал свое вступительное слово.
– Я не буду тебе мешать. Я только повешу несколько лент, чтобы в комнате стало праздничней.
– Делай что хочешь.
Он снова уткнул голову в бумаги, зная, что спорить бесполезно. Но сосредоточиться оказалось не просто – от Пруденс в этот день исходил опьяняющий запах сирени, а шелест ее юбок сбивал его с мысли.
Он снова поднял глаза. Пруденс украшала лентами камин. По ее плечам рассыпались роскошные волнистые локоны, платье плотно облегало грудь.
– Черт побери! – прошипел Брок, стараясь взять себя в руки.
Пруденс обернулась и невинно улыбнулась:
– Ты что-то сказал? – Его затравленный взгляд доставил ей удовольствие. Возможно, он не так уж стоек к ее чарам, как пытается изобразить. – Я пробуду здесь еще минутку. Мне надо повесить эту омелу над дверью.
– Омелу? – удивился он.
– Да. Это традиция, ты же знаешь. – Она подтащила к двери стул. – Я всегда на Рождество вешаю здесь омелу. – Она живо взобралась на стул и услышала еще одно сдавленное проклятие Брока.
– Слезь со стула. Ты упадешь. Она рассмеялась.
