Шэна Эйби - Роза на зимнем ветру
– Сейчас, – пробормотала Соланж.
Прежде чем уйти, она с нарочитой небрежностью погладила по головам ближайших псов, и они радостно засопели, вывалив наружу влажные языки. Дэймон уже отпирал засов.
Соланж проскользнула в щель. Хлопнула створка ворот. Подойдя к мужу, она опять взглянула в сторону лесной опушки. Все, как обычно. И все же там кто-то был. Соланж была уверена в этом.
Дэймон схватил ее за руку и рывком притянул к себе. – Не смей... – только и сказал он, целуя Соланж так крепко, что у нее перехватило дыхание. Она замолотила кулаками по его плечам, задыхаясь.
Дэймон чуть отстранился, но рук не разжал.
? Не смей больше так делать, – сказал он странным, чуть дрожащим голосом.
Соланж попыталась высвободиться.
? Ты напрасно опасаешься... – начала она, но договорить не успела.
Дэймон снова впился поцелуем в ее губы.
Наконец Дэймон оторвался от нее и сделал глубокий вдох. Соланж благоразумно молчала. Пока он не успокоится, говорить с ним бессмысленно. Крепко взяв жену за руку, Дэймон почти силой повел ее к замку. У ворот, рядом со стражей, стояли Миранда и Джейн, бледные, испуганные. Соланж на ходу ободряюще помахала им свободной рукой. Они не ответили.
Дэймон ввел Соланж в главный зал. Вид у него был такой, словно он держал за руку собственную смерть, а не любимую жену. Слуги разбежались, разговоры стих ли, женщины тихонько заахали. Дэймон прошел мимо, волоча за собой Соланж. Лишь у самых дверей спальни она вырвалась.
? Милорд, я не безмозглая овца, которую силой тащат на бойню, – возмущенно сказала она.
Дэймон молча глянул на жену, и она похолодела.
? Входи, – только и сказал он, распахнув перед ней двери.
? Соланж поняла, что придется подчиниться. Надменно вздернув подбородок, она вошла в спальню, и Дэймон шагнул следом.
Она остановилась посреди комнаты, готовая к неминуемой буре, но, взглянув на Дэймона, увидела на его лице только страх. Безумный, ничем не прикрытый страх.
Никогда раньше Соланж не видела Дэймона таким. Гнев куда-то испарился, осталось лишь смятение.
Он стоял у двери, и неотрывно смотрел на Соланж.
– Ничего страшного не случилось, – сказала она. Молчание.
– Они совсем ручные.
– Они убийцы. Их натаскали убивать чужаков.
Голос Дэймона звучал ровно, но руки сжались в кулаки с такой силой, что костяшки побелели.
– Я ходила к ним целую неделю, чтоб они успели ко мне привыкнуть, – негромко сказала Соланж.
– Неделю? Целую неделю? Как это мило с твоей стороны. – Голос его дрогнул. – С мастифами нельзя шутить, Соланж. Они убьют тебя. Убьют.
И тогда Соланж поняла, что Дэймоном овладел страх. Всепоглощающий и леденящий страх. Он боится за нее. Боится потерять ее.
Осознав это, она шагнула к Дэймону, пригнула ниже его голову, потянулась губами к его губам. Дэймон словно окаменел. Но Соланж не отступала и целовала его до тех пор, покуда сильные руки вдруг не обняли ее плечи. Теперь уже он осыпал ее поцелуями с безудержной страстью, в которой сквозили все те же страх и отчаяние.
Соланж понимала, что при всей силе, храбрости и отваге у Дэймона есть одна слабость, и имя ей – Соланж. Она бережно сохранит эту тайну, и, быть может, когда-нибудь сумеет излечить его от страха. Нельзя допустить, чтобы Дэймон ни на миг не отпускал ее от себя, как-то надо помочь ему...
Соланж подумала, что не стоит сейчас рассказывать мужу о странном поведении собак. Зачем ему лишнее беспокойство?
– Не ходи больше на псарню, – сказал Дэймон, не отрываясь от ее губ. Голос его звучал уже вполне мирно.
?Хорошо, – сказала она. – Сейчас не пойду.
? Никогда! – рявкнул он и лишь потом сообразил, как глупо это прозвучало.
Соланж чуть отстранилась, окинула его загадочным взглядом, и медленная улыбка тронула ее губы.
? Обещаю, – сказала она и добавила, – пока что.
Дэймон понял, что большего от нее не добьется, а лгать ради его спокойствия она не станет.
– Если с тобой что-нибудь случится... – начал он.
– Я знаю, любовь моя, – сказала Соланж и закрыла ему рот поцелуем.
Рождество в Вульфхавене удалось на славу.
Праздник потребовал от Соланж огромных усилий. Надо было все продумать, организовать. Голова у нее шла кругом. Однако дело того стоило.
Соланж поняла это, когда утром на Рождественской мессе в маленькой часовне она вместе со всеми зачарованно внимала тихим словам пастора о мире, надежде и радости.
Когда увидела, как те, кто возрождал Вульфхавен, сидят все вместе за одним столом, невзирая на звания и лица.
Когда услыхала знакомые, близкие сердцу звуки рождественских песенок.
Когда дети, визжа от восторга, разглядывали подарки – вырезанных из дерева куколок, зверюшек, игрушечные мечи и копья.
Когда наконец уселась за стол, вдыхая ароматные запахи жареных гусей и свинины, пирогов, свежего хлеба и, сосновых веток.
Когда в очаге потрескивали дрова, и пламя озаряло счастливые, смеющиеся лица.
Соланж чувствовала себя совершенно счастливой, сидя рядом с мужем и возлюбленным. Глаза его, полные радости, смотрели на веселящихся людей, многие из которых были обязаны ему своим благополучием, а некоторые – и жизнью.
Дэймон был великолепен в черном камзоле с вышитым на груди серебряным волком. И хотя черный цвет не слишком подходил для праздника, Соланж тоже надела черное платье, некогда принадлежавшее матери Дэймона. Маркиз и его супруга сидели во главе большого стола. Пиршество уже завершилось, но праздник продолжался.
Соланж не сводила глаз с Дэймона. Даже просто смотреть на него было для нее наслаждением. Этим вече ром он веселился вместе со всеми, болтал, смеялся и даже разливал вино, пока служанки ахали над своими подарками.
Мэйри, подчинившись настойчивым требованиям Соланж, подошла к большому столу и села рядом с ней.
– Какая ты счастливая, – сказала она вполголоса.
Соланж даже и не нужно было спрашивать, что она имеет в виду.
– Куда счастливее, чем заслужила, – ответила она.
– Ты не права, миледи. Каждый из нас получает то, что заслуживает.
– В самом деле? Так значит, я заслужила сегодняшнее купание в ручье? – засмеялась Соланж.
– Конечно, маркиза! Не сомневайся, ты получила по заслугам. Каждому было понятно, что эта ветка не вы держит твоей тяжести.
– – Стало быть, я глупее всех? Но что мне оставалось делать?
? Головой подумать, что же еще? А вот Джейн не следовало показывать тебе гнездо.
? Джейн поступила совершенно правильно. Я ей так сказала, когда вытерлась и переоделась. Если бы не несчастные птенцы умерли бы с голоду. Ведь они ли шились кормилицы. Благодарение богу, что я успела передать их Джейн до того, как ветка треснула! Со мной же ничего особенного не случилось. Просто немного оцарапалась.
