Робин Хэтчер - Гордая любовь
– Пенелопа должна быть на седьмом небе от счастья, ведь мисс Вандерхоф выбрала именно ее вечер, чтобы впервые после возвращения появиться в обществе. Моя матушка точно позеленела от зависти. Она теперь три дня будет лежать в постели с мигренью, уж я-то ее знаю.
Присутствующие рассмеялись. Все, кроме Ремингтона.
– Говорят, мисс Вандерхоф – настоящая красавица, – заметил Майкл Ворсингтон.
Чарльтон и Джордж дружно закивали в знак согласия, а Ремингтон вспомнил, как Либби выглядела в то утро, когда он видел ее в последний раз около двух месяцев назад. Вспомнил ее искрящиеся ярко-зеленые глаза, манящую линию пухлых губ, блеск розовато-золотистых волос, разметавшихся по простыне, нежность матово-белой кожи. Ему казалось, что он снова слышит ее смех, одновременно невинный и соблазнительный. Чарльтон усмехнулся.
– Можете быть уверены, в «Роузгейт» после сегодняшнего вечера покоя знать не будут от посетителей, желающих оставить свои визитные карточки. Теперь, после возвращения в общество, у мисс Вандерхоф отбоя не будет от молодых людей, предлагающих руку и сердце.
Пальцы Ремингтона с силой сжали бокал.
– А ты подумываешь быть в их рядах? – Джордж подтолкнул приятеля локтем в бок.
– Если я захочу осчастливить родителей, то да, – ответил Чарльтон. – Ты хотя бы представляешь себе, насколько богат Вандерхоф? И его дочь – единственная законная наследница.
Ремингтон извинился, не в состоянии больше выслушивать эти шутки. Что бы они сказали, расскажи он сейчас, что именно он был детективом, разыскавшим. Либби. Что бы они подумали, если бы узнали, что Ремингтон видел куда больше женских прелестей красавицы, которую они сейчас весело обсуждали, чем их матушки посчитали бы допустимым?!
Уокер пробрался сквозь толпу, перебрасываясь несколькими словами с попадающимися навстречу знакомыми, но не давая втянуть себя в долгие разговоры. Наконец он отыскал тихий уголок позади огромной фарфоровой вазы, полной великолепных роз «Американская красавица». Устремив взгляд на входные двери, Ремингтон ждал, когда появится Либби, так же, как столько раз терпеливо поджидал у стен «Роузгейт» в надежде, что где-то промелькнет ее силуэт. Почти месяц он совершенно безрезультатно проводил у ее дома день за днем. Сегодня все будет иначе!
Полчаса спустя его ожидание было вознаграждено, но не Либби Блю.
В дверях гостиной собственной персоной появилась Оливия Вандерхоф. Ее волосы были уложены в высокую прическу, оставляя открытой длинную нежную шею, на которой, как и в ушах, сверкали великолепные бриллианты. На губах играл лишь намек на улыбку, а глаза смотрели вперед с холодным равнодушием, словно она вообще не замечала окружающих. На ней было элегантное неяркое розовое платье с изящными складками и турнюром, подчеркивающим ее узкую талию и высокие, округлые груди.
Она была само изящество, но Ремингтон предпочел бы снова увидеть ее во фланелевой рубашке и хлопчатобумажных брюках. Он предпочел бы увидеть Либби.
Пенелопа Харрисон, вторая жена Александра, была приятельницей Оливии – они вместе заканчивали школу. Девушки никогда не были особенно близки, но никто бы в это не поверил, наблюдая за тем, как радостно приветствует гостью хозяйка.
– Оливия, дорогая моя! Я так рада, что ты пришла к нам на вечер! – Пенелопа схватила Оливию за руку, наклонилась и расцеловала ее в обе щеки. Потом хозяйка дома повернулась к стоящему справа от нее молодому человеку. – Оливия, это мой муж, Александр Харрисон. Не думаю, что вы знакомы. Мистер Харрисон был в Европе, когда ты… когда ты уехала.
Александр, симпатичный мужчина лет тридцати пяти, поклонился.
– Очень приятно, мисс Вандерхоф. Моя жена с нетерпением ждала вашего приезда.
Оливия лишь слегка кивнула.
– Благодарю вас, сэр. Приятно с вами познакомиться.
Нортроп сделал шаг вперед и пожал руку Александру, извиняясь за опоздание.
– Моя жена внезапно заболела, и нам пришлось дожидаться доктора.
– Надеюсь, ничего серьезного, – сказала Пенелопа с искренней тревогой в голосе.
Нортроп покачал головой.
– Нет. Простая простуда, только и всего, как мне кажется. Моя жена – очень хрупкая и довольно болезненная женщина.
Это было неправдой. Анна не простудилась и вовсе не была болезненным созданием. Нортроп запретил матери Либби появляться на приеме в доме Харрисонов. Это было сделано, чтобы наказать ее.
– Достаточно того, что моя дочь выглядит не веселее покойничка! – кричал он Анне незадолго до отъезда, оглашая воплями весь дом. – Я не позволю вам бродить там, словно вы в глубоком трауре. Я извинюсь за вас.
Бедная матушка! Пенелопа обняла Оливию.
– Тебя так долго не было, Оливия. Позволь я представлю тебя моим гостям. Уверена, твой отец не будет возражать, если я украду тебя на некоторое время.
Оливии было совершенно безразлично, украдут ее у отца или нет, познакомится она или нет с остальными гостями. Для Оливии все потеряло смысл с того момента, как она села в повозку и покинула…
Она заставила себя отбросить воспоминания. Освободившись от воспоминаний, она почувствует себя гораздо лучше. Она сможет выжить, только если не позволит себе думать о том, что было. За прошедшие недели Либби прекрасно научилась уходить от воспоминаний, стирать их из памяти, освобождаться от них раньше, чем они успевали нахлынуть и причинить боль.
Именно потому, что все теперь лишено смысла, она может быть такой, как желает отец, делать то, что он требует. Сегодня вечером он захотел повезти ее на прием к Харрисонам.
Интересно, кто из присутствующих может стать претендентом на ее руку, размышляла Оливия. Грегори Джеймс давно нашел и повел к алтарю другую наследницу миллионов, но вокруг оставалось немало молодых людей, нуждающихся в богатой невесте. Замужество – единственная причина, из-за которой отец мог настоять на посещении этого вечера. Нортроп ничего и никогда не предпринимал без причины или конкретной цели.
– Джентльмены, посмотрите, кого я вам привела! – объявила Пенелопа, заставляя Оливию вернуться из прошлого в настоящее. – Оливия, ты помнишь мистера Бернарда и мистера Вебстера?
Она холодно улыбнулась каждому из молодых людей. Дед Чарльтона Бернарда сколотил состояние на торговле недвижимостью. Возможно, но не слишком вероятно, что это предназначенный ей партнер. Семейство Джорджа Вебстера владело ткацкими фабриками в северной части штата Нью-Йорк. Не очень похоже, что деньги такого рода могут интересовать ее отца. Нортроп предпочел бы зятя с соответствующей родословной, чтобы прибавить ее к своим богатствам.
– А это – Майкл Ворсингтон. Он переехал в Нью-Йорк из Атланты несколько лет назад и всех нас просто очаровал своим южным шармом.
