Поцелуй наследника - Барнс Софи
Любовь! Когда-то его любили родители, а потом разлюбили. И странно было обнаружить, что чувство, которое считаешь беспредельным, внезапно уходит… Тогда он бросился в мир безрассудных развлечений, пытаясь забыть боль утраты в череде вечеринок, в объятиях женщин, которые были ему безразличны, и за карточным столом. Иногда все это было так забавно, что он ненадолго забывал о покинувших его родителях. Но какую же пугающую пустоту ощущал он все остальное время… И чего в результате достиг? Абсолютно ничего – просто отдалился от тех, кто, возможно, его любил. Но он не желал видеть сочувствие в их глазах, не желал слышать ободряющих слов. Поэтому и отвернулся от них, чтобы следовать неправедным путем.
А затем дядя выдвинул свой ультиматум. Дэниел мысленно сделал заметку на будущее – обязательно поблагодарить его за это, ведь для него дядин ультиматум обернулся сущим благодеянием. Дядюшка вынудил его начать новую жизнь. Конечно, Дэниел не мог не признать, что новую жизнь он начал на своих собственных условиях и весьма двусмысленным образом. Тем не менее он женился на Ребекке, и ничто в мире не могло бы заставить его пожалеть об этом поступке. Ребекка оказалась чудесной женщиной, и он захотел привести свою жизнь в порядок – чтобы жена могла им гордиться. Продал бы он фаэтон, если не ради Бекки? Маловероятно. Фаэтон был его гордостью и отрадой с тех самых пор, как он купил его два года назад. Но он собственными руками разрубил бы его в щепки, если бы мог таким образом обеспечить Ребекке ту жизнь, которую она заслуживала.
Она заслуживала очень многого! Допустим, его бросили родители. Но ведь и Ребекка потеряла своих во время пожара и была вынуждена жить с ненавистными родственниками, которые собирались насильно выдать ее замуж, чтобы набить себе карманы. Мысль об этом до сих пор вызывала у него ярость. Но теперь Бекки принадлежала ему, и он ее любил. Дэниел до сих пор не знал точно, как собирался содержать семью, бросив игру. Продажа фаэтона? Это, вероятно, принесет кругленькую сумму, но этих денег на всю жизнь не хватит. И что потом? Наверное, ему придется найти работу на время, пока вложенные деньги не начнут приносить прибыль. Еще можно продать дом и найти небольшую квартирку. Но мысль о том, что придется жить в убогой тесноте, нисколько не прельщала – главным образом потому, что Ребекка этого не заслуживала. Ведь она дочь графа. И ей надо иметь большой дом с подобающим числом слуг, которые должны удовлетворять все ее прихоти.
Вздохнув, Дэниел вспомнил о приданом Ребекки. Нет-нет, он не тронет ее приданого. Он сделает так – Дэниел еще не знал, как именно, – что будет иметь верный доход. А пока что… Пока ему все равно приходится сидеть дома в ожидании полного выздоровления. Так не лучше ли проводить время с пользой? Не просмотреть ли объявления в газете, которую Ребекка оставила на стуле возле двери? Она прочла ему несколько колонок, перед тем как спуститься вниз, чтобы обсудить с мадам Ренад меню вечерней трапезы.
Откинув одеяла, Дэниел выбрался из постели и встал. Задержался на минуту, чтобы привыкнуть стоять без поддержки. Голова немного кружилась, поэтому он стоял совершенно неподвижно, пока не почувствовал, что стало лучше. Тогда он начал делать шаг за шагом, очень медленно, в направлении стула с лежавшей на нем газетой.
– Попалась, – сказал он, хватая газету и чувствуя себя победителем в трудной схватке. А затем увидел то, что было под газетой, и замер, разглядывая набросок на альбомном листе. Рисунок был сделан уверенной рукой, а по нему прошлись и кистью, чтобы раскрасить.
Склонившись над рисунком, Дэниел принялся его разглядывать. Да это же его портрет! Сходство было несомненным. Дэниел протянул руку, чтобы взять альбом, но задержался на миг. Ребекка говорила, что любит рисовать, но никогда не показывала свои работы. Что, если она не хотела, чтобы он их видел? В таком случае не следовало трогать альбом. Дэниел решил, что сначала спросит разрешения у жены. Осталось только дождаться, когда она вернется из кухни. Возможно, станет возражать, но он найдет способ ее уговорить. Дэниел улыбался, проделывая обратный путь к постели. Он будет уговаривать ее очень весело и изобретательно.
– Я принесла вам мятного чаю и сандвич, – сообщила Ребекка, входя в спальню через несколько минут. Она несла поднос, сияя, как обычно, радостной улыбкой.
И Дэниела поразила новая мысль: он всегда обожал ее улыбку, потому что в ней были искренность и теплота, но сейчас… Ребекка улыбалась по-другому – в ее улыбке светилась любовь. Или ему показалось? Нет-нет, конечно же, нет. Дэниел улыбнулся в ответ, радуясь, что она наконец вернулась, хотя отсутствовала едва ли полчаса.
– Наверное, по пути на кухню вы слышали, как урчит мой пустой желудок, – сказал он, усаживаясь.
Закрыв за собой дверь, Ребекка засмеялась. Дэниел отложил газету, и она опустила поднос ему на колени.
– О да, было такое урчание, как будто в нашей спальне поселился лев. – Она кивком указала на газету. – Вижу, вы предприняли смелую вылазку из постели. Все прошло удачно?
Дэниел кивнул, принимаясь за сандвич.
– Сначала немного кружилась голова, – признался он. – И было немного больно. Но я сумел добраться до стула и обратно без особых затруднений.
– Вот и хорошо. Но, наверное, не нужно торопить события. Хотя я очень рада, что рана заживает и что вы идете на поправку. – Ребекка подошла к стулу возле двери, и тут ее взгляд упал на раскрытый альбом.
– А я… – Она в смущении умолкла.
– Я все думал, когда же вы соберетесь показать мне это? – сказал Дэниел, делая глоток чая и не сводя с жены пристального взгляда.
Тут Ребекка отвернулась, так что он не видел выражения ее лица. Но поза выдавала некоторое напряжение. Неужели она расстроилась из-за того, что он видел рисунок? Что ж, если она так не хотела, чтобы он смотрел, следовало закрыть альбом и убрать его подальше. Но, с другой стороны, она же не предполагала, что он начнет бродить по комнате…
– Право же, это пустяки, – пробормотала она, взяв альбом и захлопывая его. – Просто мазня. Помогает убить время.
Дэниел смотрел на нее изумленно. Мазня? Как она может называть мазней такой прекрасный рисунок? Но потом понял: Ребекка просто не догадывалась, насколько она талантлива. Потому-то и не показывала свои работы. Скорее всего, это занятие доставляло ей большое удовольствие, но она не считала, что плоды ее труда достойны внимания.
– Бекки, я думаю, что ваш рисунок, мой портрет… Это просто чудесно! – воскликнул Дэниел.
Она взглянула на него через плечо. Робко улыбнувшись, спросила:
– Вы серьезно? – В глазах ее была надежда, но тайное опасение – возможно, он был недостаточно убедителен в своих похвалах. – Это правда, что вам нравятся мои работы? – Она вдруг нахмурилась.
– Чистейшая правда! – с жаром воскликнул Дэниел. И тут же добавил: – Разумеется, я видел только один рисунок. Поэтому ничего не могу сказать про остальные.
Ребекка все еще хмурилась, но теперь в глазах ее плескался смех. Она явно успокоилась. И тогда Дэниел спросил:
– Вы позволите мне заглянуть в ваш альбом, Бекки?
Ребекка молчала, и Дэниел дожидался ее ответа, затаив дыхание. Если она откажет в этой просьбе, значит, не доверяет в том деле, которое для нее, несомненно, являлось очень важным. При этой мысли ему стало тревожно. Следовало что-то предпринять, чтобы предотвратить подобный исход. В конце концов не сама ли Ребекка столь пылко призывала к честности и откровенности? Ведь сама же говорила, что они станут ближе друг другу, если у них не будет никаких тайн! Но ему не хотелось на нее давить; поэтому Дэниел решил сделать заманчивое предложение.
– И если вы согласитесь, то за каждый рисунок, который я увижу, вы получите награду.
– Награду?
Ага, значит, он разжег ее любопытство. И Дэниел начал разглядывать жену так, будто она стояла перед ним нагая.
– О-о!.. – вдруг тихо вскрикнула она, и Дэниел кивнул.
– Да, Бекки! Награда!
