Джин Плейди - Обреченная на корону
— Вижу, ты потрясена, — сказал Ричард.
Я по-прежнему молчала. Боялась тех слов, что могла произнести. С языка у меня рвалось — нет, я не потерплю здесь их... постоянное напоминание. Не позволю им жить вместе с Эдуардом/
Ричард с опечаленным видом отвернулся.
— Конечно, я понимаю. Подобная мысль не должна была даже приходить мне в голову. Забудь о моей просьбе.
Забыть? Как? Он испортил нашу встречу.
Мы отдалились друг от друга. Ричард привез дурные вести. Во-первых, его могли забрать от меня на войну. Во-вторых, он хотел, чтобы я взяла его побочных детей к себе в дом.
Мать поняла — что-то стряслось. Я рассказала ей сперва о возможности войны, потом о детях. Она глубоко задумалась.
— Я понимаю чувства Ричарда. Как-никак, это его сын и дочь.
— Но как они могут жить здесь?
— Вполне могут. Это зависит от тебя.
— Их придется воспитывать вместе с Эдуардом.
— Они его единокровные.
— Миледи матушка, они внебрачные.
— Их вины в этом нет.
— Думаете, пусть приезжают?
— Решай. Это ведь предложил Ричард. Теперь все зависит от того, сильно ли ты его любишь.
— Вы знаете, что люблю.
— Недостаточно, чтобы пойти ему в этом навстречу.
— Так люблю, что мне невыносима мысль о его детях от другой женщины.
— Это эгоистичная любовь, — сказала мать. — А сущность любви не в эгоизме.
С этими словами она ушла.
Почему так случилось? Почему та женщина умерла, бросив детей на чужое попечение? По сколько им лет? Мальчик старше Эдуарда годика на два; девочка на несколько годков старше его. Дети Ричарда!
Выглядел Ричард так подавленно, что напоминал мальчика, стыдившегося, что устает больше, чем другие. В то время я пожалела его, в то время у меня и зародилась любовь к нему.
Скоро ему идти на войну. Он будет доблестно сражаться за дело брата. Кто знает, что ждет его в гуще битвы? Мой отец погиб под Барнетом, принц Уэльский при Тьюксбери, отец Ричарда при Уэйкфилде. Война — это смерть и увечья. И Ричард пойдет на нее с тяжелым сердцем, так как беспокоится о будущем своих детей.
Возможно, с самого начала мне было ясно, как надо поступить. Меня огорчила эта просьба, но мать была права. Любовь бескорыстна, а я любила Ричарда и не могла видеть его несчастным.
С принятием решения на душе у меня стало
легче.
— Ричард, — спросила я, — когда Джон с Екатериной приедут в Миддлхем?
Он уставился на меня, и на лице его замерцала радость. Потом обнял.
— Ты примешь их?
— Ну, конечно, — ответила я.
— Мне показалось...
— Это явилось потрясением. Я глупое, ревнивое существо. Не могла примириться с мыслью, что в твоей жизни я не единственная.
— Больше никогда никого не будет, и такой, как ты, никогда не было.
Я сказала:
— Думаю, Эдуард обрадуется компании.
Приезда детей я ждала с большим страхом. Ричард тоже нервничал. Со дня на день его могли потребовать к королю; он уже набрал отряд, чтобы взять с собой. Я знала, что ему всегда не хотелось покидать Миддлхем; а теперь, когда должны были приехать дети, он сознавал, что его присутствие здесь нужнее, чем когда бы то ни было.
Словом, то было нелегкое время. Наконец дети приехали. Я радовалась, что они застали Ричарда.
Оба были красивые — белокурые, выглядевшие, как мне казалось, Плантагенетами — рослые, крепкие, полные жизни. Мальчик был года на два с лишним старше Эдуарда, девочке было около семи. Миддлхем их нисколько не поразил, хотя, наверно, показался великолепным после дома матери и тех людей, у которых они жили до приезда сюда. Я заметила, что к Ричарду они относятся с большим почтением. Видимо, в последнее время отвыкли от него и видели в нем не отца, а весьма значительного человека, королевского брата.
На меня они смотрели изучающе.
— Добро пожаловать в Миддлхем, — приветствовала их я. — Ты Екатерина, а ты, полагаю, Джон.
— Я Джон Плантагенет, — сказал мальчик. Девочка добавила: — А я Екатерина Плантагенет.
— Ну вот, ваш дом теперь будет здесь.
— Да, — ответила Екатерина, — знаю. Наша мама умерла. За ней приехали и увезли в ящике.
Маленькая, беззащитная, она выглядела трогательно. Я взяла ее за плечи и поцеловала.
— Надеюсь, вы будете здесь счастливы. Затем подошел мальчик и запрокинул лицо
для поцелуя.
Внешне Ричард выглядел спокойно, но я пре
красно понимала его чувства и радовалась, что согласилась принять детей. Отказ явился бы непростительной ошибкой.
Я чувствовала, что первая встреча прошла вполне удачно.
Маленький Эдуард заинтересовался вновь прибывшими. Они были веселыми, шумными и определенно нашли замок весьма интересным. Джон завопил от восторга, увидя в коридоре рыцарские доспехи, так как сперва решил, что это стоит человек. Екатерина держалась чуть более сдержанно.
В первую ночь, когда я заглянула к ним, оба тихо плакали.
— Скажите мне, что стряслось, — попросила я.
— Джон хочет к маме, — ответила Екатерина. — И я тоже.
Меня это тронуло. Они были такими маленькими, такими беззащитными. Мелькнула мысль — что сталось бы с ними, откажись я их принять. Видимо, остались бы в той семье, где жили. Интуиция подсказывала мне, что эти дети перенесли бы любые Невзгоды. Но я радовалась, что не отвергла их.
Я решила забыть, что это дети Ричарда от другой женщины. Сейчас он любил меня, верил мне, я хотела, чтобы он знал всю меру моей благодарности за это, и намеревалась приложить все силы, дабы стать матерью его детям.
— Теперь я буду вашей мамой.
Екатерина перестала всхлипывать, Джон тоже. Я наклонилась к девочке, поцеловала ее, и внезапно она обняла меня за шею. Джон ждал своей очереди.
— Вам понравится в Миддлхеме, — сказала я. — У вас будут собственные лошади, и вы сможете кататься верхом.
Оба сидели в постелях, слушая меня. А я рассказывала, как жила здесь в детстве вместе с сестрой. Как мы занимались в классной комнате, которая теперь достанется им; как училась сидеть в седле и со временем смогла ездить, куда угодно.
Они жадно слушали, и печаль исчезла с их лиц.
— Очень рада, что вы приехали, — сказала я. Это было правдой.
Мать пришла в восторг.
— Хорошо, когда в доме дети, — сказала она. — Домам, которые стоят по многу лет, необходимы малолетние, чтобы оживить их.
Эдуард тянулся к новым брату и сестре. Я иногда боялась, что они будут досаждать ему своим шумом. Лицом и телосложением он пошел в Ричарда. Казался очень маленьким. Я всегда беспокоилась о нем, но, кажется, с приездом других детей беспокойство мое усилилось.
Ричард очень радовался тому, как я их приняла. Он не умел выразить своей любви к ним. Держался несколько отчужденно, дети взирали на него благоговейно и очень почтительно, однако тянулись к моей матери и ко мне.
