Ли Бристол - В кольце твоих рук
— Вот как? — Сторм разочарованно пожала плечами. — Но в чем же здесь проблема, не понимаю?
— Если б вы… если б ты знала, как я его люблю! — В глазах Августы стояло отчаяние. — Я не могу жить без него!
Сторм в ответ пробурчала нечто невразумительное. Особого сочувствия к Августе она не испытывала, но что она знала о тайнах женского сердца? Она никогда не общалась всерьез с женщинами…
— Если от этой любви столько хлопот, — произнесла она наконец, — так разлюби его, и все дела!
— По как я могу разлюбить его? — Лицо Августы, за минуту до того заплаканное, вдруг просияло каким-то волшебным светом. — Любовь — это самое прекрасное, что только есть на свете! Я становлюсь счастливой уже оттого, что вижу его, слышу его голос… Как странно! Раньше я никогда не понимала этого. Питер так смотрит на меня, словно я — самая красивая женщина в Америке. И от этого взгляда я действительно начинаю чувствовать себя красивой…
Сторм слушала с удивлением, но больше всего ее поразило то, что в этот момент Августа и впрямь преобразилась в красавицу.
— Дело не только в этом, — продолжала Августа. — Питер — мой самый лучший друг. Я могу поделиться с ним самым сокровенным, о чем никогда не посмела бы рассказать никому другому, и он всегда меня понимает… Он — единственный человек, который любит меня такой, какая я есть, и не требует, чтобы я стала другой. Я знала Питера всю жизнь. Саймон — мой брат, я его очень люблю, он всегда обо мне заботится, но, к сожалению, не всегда понимает…
Августа улыбнулась, словно что-то вспомнив.
— Однажды, когда я была маленькой, — продолжала она, — я нашла в лесу лисят. Их мать убили. Я принесла их домой, но Саймон сказал, что их придется утопить, — это гуманнее, чем та судьба, что ожидает их в лесу, а с людьми они жить не смогут. Если б ты знала, как я тогда плакала — мне казалось: мое сердце разорвется… Однако Питеру каким-то образом удалось их спасти. Мы спрятали их в сарае и втайне кормили, а когда они подросли, отпустили в лес. Питер был единственным, кто тогда понял, почему мне так жаль лисят, — я ведь сама выросла без матери и знаю, каково быть сиротой…
— Я тоже выросла без матери, — нехотя призналась Сторм.
Теперь она смотрела на Августу даже с некоторым уважением. Раньше Сторм считала ее глуповатой, но, как оказалось, ей тоже знакомо то чувство щемящей пустоты и безысходности, что в последнее время все чаще охватывало Сторм…
А ты никогда не задумывалась, как бы все сложилось, если бы твоя мать была жива? — вдруг спросила Сторм.
— Напротив, очень часто. — Августа горько улыбнулась. — Может быть, она научила бы меня быть красивой, изящной, умной — всему тому, чего я никогда не понимала. Мне кажется, если бы мать была жива, она сумела бы меня утешить и подсказала, что делать… — Голос Августы задрожал.
Сторм задумалась. Может быть, будь ее мать жива, и ее жизнь сложилась бы совсем иначе… Мать объяснила бы ей все тайны женского сердца, помогла бы разобраться в собственных чувствах…
— А что случилось с твоей матерью? — спросила Августа.
Сторм словно очнулась от своих мыслей.
— Она умерла при родах. Кто знает, может быть, оно и к лучшему — по крайней мере ей не суждено было увидеть, до чего докатилась ее дочь… — Голос Сторм дрогнул.
Августа грустно улыбнулась:
— Боюсь, я тоже не оправдываю надежд своей матери. Говорят, она была красивой, умной, смелой… Она вышла за моего отца против воли родителей, которые не хотели, чтобы их дочь покидала Англию ради какой-то далекой колонии. Но она бросила все ради любимого человека. Я думаю, она одобрила бы меня, если бы я поступила так же.
— Моя мать тоже бросила все и пошла за отцом. Так устроен мир: мужчина командует, женщина подчиняется.
— Нет, — перебила ее Августа. — Моей матерью никто не командовал, она пошла по своей воле. Просто она любила его, как и твоя. Вот и я готова последовать за Питером на край света…
Сторм снова стала смотреть на реку.
— Ну а я ни черта не смыслю в любви, — призналась она. — Даже не понимаю, зачем ты мне все это рассказываешь…
— Извини… — В голосе Августы пропала прежняя доверительность. — Я, должно быть, и впрямь слишком далеко зашла. Мне казалось, что я сойду с ума, если с кем-нибудь не поделюсь. Но, конечно, не с Саймоном.
— Почему? — равнодушно спросила Сторм.
Щеки Августы вспыхнули.
— Как почему? Да он взбесится, если узнает!
Сторм удивленно обернулась:
— А ему-то что за дело?
— Ну как ты не понимаешь! Питер — слуга, собственность Саймона, и Саймон никогда не согласится на наш брак. А Питер… Питер считает, что предал своего хозяина. Теперь он старается даже не смотреть на меня…
На глаза Августы снова навернулись слезы. Казалось, еще минута — и она расплачется.
— У нашей любви нет будущего… Но почему мир так жесток, почему?
Сторм продолжала с интересом смотреть на нее. В какой-то мере чувства Августы перекликались с ее собственными. Ей даже захотелось чем-нибудь помочь наивной толстушке — но чем?
— Послушай, — бесцеремонно прервала она Августу. — Ведь это твоя жизнь, в конце концов!
— Ну как ты не понимаешь: Саймон — мой брат… и хозяин Питера.
— Да пошли ты его к черту! Если он не позволяет тебе любить кого ты хочешь.
Глаза Августы округлились.
— Но он — глава дома и несет за меня ответственность! Порой он бывает груб, но ведь он хочет как лучше — хочет, чтобы я вышла замуж за богатого, знатного человека, заняла высокое положение в обществе. И он прав!
— Вот уж нет! Если ты на этот раз не поступишь по-своему, он так и будет крутить тобой до конца жизни…
Августа беспомощно посмотрела на Сторм:
— Я не могу рассказать ему об этом, он просто не поймет. Он никогда не понимал меня! Не понимал, как я ненавижу эти балы, на которые он заставляет меня ездить, как смешно сидят на мне все эти модные платья, которые он заставляет меня носить!
Сторм вдруг разозлилась и вскочила на ноги.
— Знаешь, я кое-что должна тебе сказать о твоем братце… — начала она и осеклась.
Уж если рассказывать, то надо было выкладывать все: и то, что она вовсе не гостья, а пленница Саймона и находится здесь против своей воли, что на днях братец Августы овладел ею прямо на полу в библиотеке, что он падок до женщин и одержим всеми человеческими слабостями…
Но Августа смотрела на нее такими чистыми, наивными глазами — могла ли Сторм поведать все это ей? Мгновенно взвесив все это, она лишь произнесла:
— На твоем месте я бы не отступилась и не позволила, чтобы кто-то — пусть даже мой брат — так мною командовал! Не нравятся тебе эти балы — ну и не езди на них, не нравятся платья — не носи, только и всего! А если он без них не может — пусть сам их и носит!
