Барбара Картленд - Дуэль сердец
— Что же именно? — спросила Каролина.
— Он убедил отца совершить самоубийство. Он собственной рукой зарядил пистолет, сказал отцу, что тот должен сделать, и вышел из комнаты. Когда он рассказывал мне все это, то признался, что ничто в жизни не принесло ему такого облегчения, как звук выстрела. После смерти отца легко удалось замять совершенное им преступление. К счастью, убитый камердинер был иностранцем, и родственники его не стали наводить справки или поднимать шум. Отца похоронили с большой помпой и пышными церемониями, никто, кроме моих опекунов, не знал всей правды о его смерти, хотя кое-какие местные толки предотвратить не удалось. Было сделано все возможное, чтобы скрыть правду от моей матери. Им удалось утаить от нее и то, что муж ее — убийца, и то, что Кэсси жива. Я тоже узнал и то, и другое только два года назад. До тех пор они, проявляя большое уважение к моим чувствам, продолжали молчать. Теперь, Каролина, ты, наконец, понимаешь, что ждет меня в будущем — сумасшествие и повторение судьбы отца. Скоро во мне проснется желание убивать, и я буду убивать и убивать до тех пор, пока меня не постигнет более печальная, нежели отца, участь — я попаду в тюрьму.
— Нет, Вейн! Нет! — сдавленно воскликнула Каролина.
— Это правда, — мрачно сказал он, — и я не боюсь смотреть ей в лицо. Быть может, теперь ты поймешь, почему я не очень-то стремлюсь спасти свою жизнь. Чем быстрее я умру, тем лучше, — предпочитаю умереть со спокойной совестью, а не с руками, обагренными кровью.
— Вейн! Вейн! Не говори так!
По щекам Каролины текли слезы, но она не обращала на них внимания. Встав, она положила руку лорду Брикону на плечо.
— Должен быть какой-нибудь выход, — произнесла она. — Нам нужно что-то делать!
— Делать? — переспросил он. — Сделать ничего нельзя, кроме, как терпеливо ждать конца.
— Я не верю, не верю этому! — неожиданно взорвалась Каролина. — Это жестоко и несправедливо. Если существует милосердный Бог, он…
— Неужели ты веришь в Бога, который допускает существование таких, как Кэсси? — прервал ее лорд Брикон.
— Да, — тут же ответила Каролина, — ведь Кэсси ничего не понимает, не чувствует. Я прошу справедливости не для Кэсси, а для тебя, Вейн. Ты молод, и ты не сумасшедший!
— Пока!
Ответ его звучал так мрачно, что с минуту Каролина могла лишь безудержно рыдать. Если лорда Брикона и тронули ее слезы, он этого ничем не выдал.
— Идемте, ваша милость, — сказал он через несколько секунд. — Признаюсь, это печальная история, но вам незачем понапрасну беспокоиться. Вам нечего бояться; развлечения Лондона вскоре заставят вас позабыть об этих ужасах. Мой лондонский дом в вашем распоряжении. Он будет открыт. К счастью, у меня достаточно тугой кошелек, и вы можете не отказывать себе ни в чем.
Каролина отвела руки от лица.
— Как ты можешь так говорить? — быстро и возмущенно воскликнула она. — Неужели ты думаешь, что подобный вздор может заставить меня забыть обо всем этом… и о тебе?
На последнем слове голос ее смягчился, но лорда Брикона это не тронуло.
— Быть может, я могу понять ваши чувства, — сказал он, — ибо, по-моему, трудно забыть сэра Монтегю Риверсби.
Каролина отпрянула, словно он ударил ее.
— Как ты смеешь говорить об этом человеке… сейчас, в такой момент? — вырвалось у нее. — Вейн, раз и навсегда я настаиваю на том, чтобы ты выслушал, что произошло между ним и мною!
Лорд Брикон выпрямился. Каролине показалось, что он стал еще выше ростом. Лицо у него словно окаменело, когда он произнес:
— Прошу избавить меня от подробностей. Они меня не интересуют.
Для натянутых до предела нервов Каролины слова эти явились последней каплей. Она топнула ногой.
— Что ж, прекрасно! Если вы предпочитаете верить обо мне худшему, хотя я могла бы объяснить все несколькими фразами, пожалуйста! Вы говорите, милорд, что это вас не интересует? Очень хорошо, меня это тоже не интересует.
Лорд Брикон поклонился.
— Наконец-то мы пришли к согласию, — произнес он. — Позвольте проводить вашу милость в более презентабельную часть замка.
Лорд Брикон предложил ей руку, но Каролина лишь пренебрежительно взглянула на него. Она была разгневана — разгневана так, что внутри у нее все кипело от бешенства. Потрясение увиденным, ужас от рассказа лорда Брикона — на мгновение все это померкло в сравнении с чувством чрезвычайной ярости оттого, что он не захотел ее выслушать.
Но пока они возвращались по длинным коридорам, пока лорд Брикон отпирал и снова запирал двери, гнев ее угас, и вновь стремительным потоком нахлынула любовь к нему. Она любит его! Разве имеет значение то, что совершил его отец, или то, что отвратительное чудовище — его сестра — всегда будет преследовать ее? Вейн — это Вейн, это человек, которого она любит, к которому стремится всем своим существом. Ничто не могло погасить ее любовь, ничто не могло изменить ее.
Наконец-то ей многое стало понятно. Теперь она понимала, почему он обрек себя на безбрачие — он не желал произвести на свет существо, подобное Кэсси. Теперь она понимала, почему в тот момент, когда они признались друг другу в любви, он пошел на такую жертву — хотел отослать ее, сознательно обрекая себя на одиночество и страдания, чтобы уберечь ее от несчастья. Только благодаря собственной стойкости она не поддалась его решимости отправить ее из замка — решимости, с которой удалось справиться слепой ревности, проснувшейся в нем, когда он услышал ее имя в связи с именем сэра Монтегю Риверсби.
В тот момент, когда они проходили мимо двери в часовню, где их вчера обвенчали, Каролина вдруг поняла нечто поразительное: как ни странно, но она благодарна Монтегю Риверсби. Именно благодарна; ведь если бы его имя не толкнуло Вейна на дикий необдуманный поступок, в этот самый момент она могла бы отъезжать от замка.
То, что Каролина узнала, было ужасно и чрезвычайно страшно. Тайна Вейна действительно превосходила даже самые невероятные предположения, приходившие ей на ум. И все-таки одно оставалось неизменным, непоколебимым: несмотря на то, что случилось сегодня, — она любит его.
Они вышли в холл. Они ни разу не заговорили с тех пор, как вышли из гостиной в башне, но нетрудно было догадаться, где витали мысли лорда Брикона, потому что он неожиданно указал на длинный ряд портретов, висевших на стенах, и произнес:
— Вот мои предки; от них я унаследовал замок и — кровь.
Каролина вгляделась в лица, изображенные на портретах. В большинстве своем это были мужчины — в брыжжах елизаветинской эпохи, в великолепных мундирах и живописных костюмах. Каролина отметила, что у них у всех темные волосы, а в одном-двух портретах бросалось в глаза необычайное сходство с Джервасом Уорлингемом. Обернувшись, Каролина увидела, что он стоит на пороге гостиной, словно вызванный ее мыслями.
