Шеннон Дрейк - Фрейлина
Он не ушел от нее в темноте, а лежал с ней рядом, обнимая ее.
Когда утренний свет осторожно проник в комнату через узкие окна-бойницы, Гвинет проснулась и сразу же увидела, что Рован уже не спал, но по-прежнему лежал рядом с ней, приподнявшись на локте, и смотрел на нее.
— Миледи, когда вы станете очень старой женщиной, вы по-прежнему будете очень красивы.
Она рассмеялась, наморщив лоб:
— Милорд, когда я стану очень старой женщиной, я буду вся в морщинах.
— Душа никогда не стареет. Разве ты этого не знаешь? — лукаво спросил он.
— Ты хочешь сказать, что у меня прекрасная душа? — спросила она.
— Да, хочу, — серьезно ответил он. — Но я должен признаться, что сегодня утром, когда я проснулся, я прежде всего заметил твое лицо. И может быть, еще то, как лучи солнца освещали твою спину… и даже, может быть, то, как от них вспыхивали, словно огонь, твои волосы.
— Мои волосы поседеют, — сказала она.
— Да. Но сколько бы тебе ни было лет, твои лицо, глаза и улыбка останутся прекрасными.
Она свернулась клубком, теснее прижимаясь к нему, и подумала, что вряд ли человек может быть счастливей, чем она сейчас.
— Ты будешь очень красивым стариком, — вымолвила она.
— Мускулы не остаются сильными вечно, они провисают. Я буду сутулым и, может быть, лысым.
— Но у тебя всегда будет твое лицо.
— Боюсь, оно не такое изящное, как твое.
— Не думаю, что такой сильный подбородок когда-нибудь станет слабым. И твои глаза… даже если их цвет потускнеет, они все равно будут синими: сейчас их синий цвет такой темный, что они почти черные. И они всегда будут свирепыми, — серьезно добавила она.
Он ласково погладил ее щеку своими теплыми пальцами. Какое-то время они молчали. Затем речь зашла о Марии.
— Она хорошая королева, — честно сказала Гвинет.
— Да, она доказала это, — согласился он.
— Ты все-таки говоришь это неуверенно.
— Я буду уверен в этом через двадцать лет, — сказал Рован, потом сбросил с себя все одеяла, приподнялся, нависая над Гвинет, и спросил:
— Миледи, вы хорошо служите ей, но нельзя ли оставить ее за порогом нашей комнаты?
Он не стал ждать ответа. Утро настало, но он не мог забыть ночь.
Наконец он снова лег рядом с ней, прижимая ее к своей груди. И с новой силой чувства воскликнул:
— Если бы мы только могли остаться здесь!
— Если бы мы остались здесь, мы бы не доехали до Елизаветы. И не смогли бы сказать ей о том, что Мария уважает право человека выбирать себе религию. Мы не смогли бы убедить ее, что Мария — ее законная наследница и заслуживает признания.
Он переплел свои пальцы с ее и сказал коротко и ясно:
— Мы не смогли бы вернуться и попросить у королевы согласия на наш брак.
Гвинет прижалась к нему, приподнялась на локте, посмотрела в его глаза:
— Рован, клянусь… я никого не стала бы заманивать в ловушку, чтобы женить на себе.
— Ты, конечно, вела себя смело и дерзко, — тихо и с любовью произнес он. — Но, по-моему, это я поймал тебя в ловушку.
— А по-моему, ты обязан так считать! — поддразнила его Гвинет.
— Это правда, и поэтому я так считаю.
Он сильнее прижал ее к себе и поцеловал долгим нежным поцелуем. Но когда почувствовал, что поцелуй может перейти во что-то большее, с сожалением отодвинулся от нее и сказал:
— Я ничего не хочу так сильно, как остаться здесь, — и вздохнул. В его взгляде еще была нежность. — Но мы должны ехать. Мы еще только на севере Англии.
Он отвернулся от Гвинет и встал с кровати. Но перед тем как собрать свою разбросанную одежду, он наклонился и поцеловал ее в лоб.
— Позавтракаем — и в дорогу.
— Да, я сейчас встану, — пообещала она, как только он закрыл за собой дверь.
Простыни еще хранили запах его тела, поэтому она продолжала лежать, обнимая набитую перьями подушку.
Ей казалось, что быть счастливей невозможно. Она мысленно поклялась, что никогда не покинет его. И конечно, он любит ее — все равно, сказал он это или нет. Любит и будет любить всегда.
Глава 12
Лондон показался ей огромным.
Гвинет напомнила себе, что смогла привыкнуть к Парижу, и решила, что Лондон не очень от него отличается, только…
Только очень английский.
Лондонский дом Рована стоял возле Хемптон-Корта, чуть ниже по реке. За домом находилась красивая барка, которая могла быстро доставить их на прием к королеве.
Хотя Гвинет знала, что Кэтрин была англичанкой, она не ожидала, что Рована так радушно примут на родине его жены. Во время своих прогулок по городу они постоянно встречали людей, которые знали Рована и были рады снова видеть его в Англии, а на нее смотрели с нескрываемым любопытством.
Рован сводил ее в Вестминстерский собор, чтобы Гвинет смогла увидеть место, где проходит коронация монархов Англии. Потом они побывали в гостях у коменданта лондонского Тауэра. В доме Рована для Гвинет было выделено целое крыло здания, там сразу за спальней находилась гостиная, из которой можно было подняться на верхний этаж, где была комната Энни. На хозяйской половине дома, где жил Рован, располагался кабинет с массивным дубовым письменным столом и стульями для его счетовода и прочих служащих, которые вели хозяйственные дела.
Их первые дни в Лондоне показались Гвинет почти сказкой. Они плавали в лодке по Темзе, гуляли по паркам и ходили на рынки. Рован сопровождал ее как преданный страж, поэтому при людях они вели себя очень осмотрительно.
Но ночи принадлежали только им.
Наконец наступил день, когда они получили письмо от королевы Елизаветы. Она освободила один из вечеров, чтобы провести его с «дражайшим лордом Рованом», и с нетерпением ждет любые послания от своей «дражайшей кузины Марии Шотландской».
— В ее словах звучит самая искренняя любовь, — сказала Ровану Гвинет.
Он насмешливо поднял бровь.
— Не рассчитывай на победу из-за слов «дражайшая кузина», — предупредил он. — Елизавета — хитрая королева. И всегда очень осторожная.
В этом доме управляющим был веселый старик по имени Томас. Если он и заметил, что лорд Рован и леди Гвинет близки, то был достаточно осторожен, чтобы не говорить об этом вслух. Рован заверил Гвинет, что взял на службу этого бывшего солдата, когда тот остался без гроша, именно за умение хорошо хранить тайны. Было похоже, что он никогда не опасался сказать или сделать что-нибудь в присутствии Томаса, но был очень осторожен, когда надо было оберегать честь Гвинет.
Когда Томас принес письмо королевы, Рован, хотя не был полностью одет, прошел через зал в комнаты Гвинет. Она еще не встала с постели и с удовольствием принимала услуги Энни и Томаса: наслаждалась кофе и пирожными, которые каждое утро либо управляющий, либо служанка приносили ей на подносе. Раньше Гвинет никогда не пила кофе. Рован сказал ей, что в Константинополе этот напиток очень распространен. В Лондоне кофе был далеко не так известен, а в большей части Англии о нем даже не слышали. Но много лет назад, когда Рован был еще подростком, отец-лорд взял его в долгое путешествие. Они ездили по континентальной Европе и даже побывали на Востоке, где он и полюбил этот горький напиток.
