Елизавета Дворецкая - Огнедева
— Возле усадьбы Хрольва издавна лежал огромный камень. И вот однажды, как раз в ночь Середины Лета, Хрольв шел мимо и вдруг услышал сильный шум, пение и топот. Он подошел поближе и увидел, что камень поднят на высоких серебряных столбах, а под ним в богато убранном покое веселятся тролли, горит огонь в очаге, пенится в котлах пиво, кружатся в танце хулдры. Тут к Хрольву подошла одна из хулдр, принявшая облик очень красивой девушки, и пригласила его присоединиться к празднику. Она была так хороша, что Хрольв не смог ей отказать. До утра они веселились вместе, а на прощание хулдра поднесла ему рог, наполненный самым вкусным пивом, которое Хрольв когда-либо пробовал в своей жизни. Но едва он отпил, как все исчезло: смолкло пение, камень опустился, все тролли исчезли, исчезла и та хулдра. Хрольв вернулся домой, с трудом найдя дорогу, но с тех пор от него очень мало толку. Он почти ничего не может делать по хозяйству, а только сидит на одном месте и глядит перед собой, хмурит брови и шепчет, будто силится что-то вспомнить. Ему хочется вспомнить, как он веселился у троллей, но все его воспоминания растаяли…
Вокруг стояла тишина, все прислушивались к рассказу, хотя Одд говорил по-варяжски и многие понимали с пятого на десятое.
— Это потому, что на прощание тролли поднесли Хрольву напиток забвения, — продолжал он. — Они всегда дают его тому, кто побывает среди них, и если человек не хочет забыть все, что узнал, он не должен пить из этого рога.
— Но ты же пьешь, — шепнула Яромила, кивнув на рог в его руках. — Ты хочешь забыть все, что здесь произошло?
— Я никогда этого не забуду. — Свободной рукой Одд взял ее руку, но Яромила отняла ее, потому что рядом с ними было слишком много людей. — То, что ты мне даешь, это вовсе не напиток троллей. Это скорее тот мед, который раздобыл Один и с помощью которого познал тайны мироздания. А напиток троллей заставляет людей потерять память о прошлом. И сдается мне, что помимо бедняги Хрольва я видел уже довольно многих из тех, кто его пробовал. Им кажется, что они пьют сладкое вино, цветом схожее с кровью, из красивых золотых чаш, в красивом, высоком каменном доме, где стены расписаны яркими красками, а кругом золото и самоцветные камни. Им кажется, что они слушают прекрасное пение и мудрые речи… но на самом деле они пьют напиток забвения, который отнимет у них память о прошлом. Они забудут, как слышали голоса своих богов и своих предков, и навеки останутся в одиночестве перед холодным высоким небом, которое никогда уже не ответит на их призыв. А они будут упиваться своими несчастьями и думать, что чем хуже им сейчас, тем лучше будет потом. Что ж, это не самое плохое утешение для человека, у которого больше нет ничего, кроме его несчастий. Скоро тех, кто сохранил память, будет совсем мало, — продолжал он, сжав руку Яромилы, словно хотел удержать ее. — И как сейчас я рассказываю тебе о троллях, а ты мне не веришь, — Одд усмехнулся, — так и потом кто-то будет рассказывать, как мы с тобой сидели возле этого костра и беседовали, и никто не поверит ему… Не поверит, что люди, которые не строили каменных храмов и не писали толстых книг, что-то знали о богах. Но разве в храмах дело?
Он смотрел на ее лицо, озаренное пламенными отблесками, и больше всего ему хотелось увести ее сейчас за границы света, в густую лесную тьму, чтобы пережить то чудо еще раз и убедиться, что это не сага и не сказка. Но вокруг поднялась суета, все побежали куда-то, и Яромила потянула его за собой. Мужчины несли заранее приготовленное колесо, на котором был устроен особый смоляной костер. Его подожгли от огня большого купальского костра, потом пустили по обрыву берега в воду. Люди вошли в реку, толкая горящее колесо, отвели его как можно дальше от берега, освящая воду силой огня, и вся толпа народа повалила вслед за огнем в Волхов. Кто-то успевал сбросить что-то из одежды, кто-то шел прямо так. Весь Волхов ожил, забурлил от сотен тел. Народ кричал, вопил, славил богов, возился, боролся, и пожилые женщины, матери взрослых детей, с цветами на рогах головных уборов, визжали и плескались, как двадцать лет назад, когда были стройными юными девчонками. Бородатые мужики, дурачась, будто подростки, старались утянуть один другого под воду. Горящее колесо, словно само солнце, уплывало по течению Волхова в Бездну, повинуясь извечному закону, а вслед за ним плыли многочисленные венки. Род человеческий провожал солнце, для которого этой ночью наступал перелом и начинался путь вниз — к новому рождению через полгода.
Домой возвращались уже после того, как встретили рассвет. Все были мокрые, хмельные, уставшие до того, что не чуяли под собой ног, в помятых праздничных одеждах, залитых водой и медовухой, испачканных углем священного костра и зеленью трав. И в домах их встретил густой запах вянущих трав, которыми был усыпан пол, везде висели подвядшие венки, и цветы свесили унылые головки, будто тоже утомленные целодневным буйством. Кое-как раздевшись, все повалились кто где.
Яромила разделась и легла — усталость боролась в ней с возбуждением, тело отчаянно хотело спать, но душа бурлила и не могла успокоиться. Лежа с закрытыми глазами, вдыхая запах трав из-под подушки, Яромила старалась заснуть, но смогла лишь ненадолго погрузиться в зыбкую дрему, каким-то краешком сознания оставаясь в Яви. И оттого сон, который она увидела, был особенно значимым и ярким. Это был не совсем сон: по обычаю волхвов, ведогон[25] вышел из тела и отправился в путь туда, где ему нужно было побывать.
Она находилась где-то очень глубоко в темноте, очень далеко от света. Но свет жил внутри нее, поэтому тьма не пугала. Привлеченные этим светом, вокруг нее толпились тени умерших. Как и в ту ночь перед битвой, они обступили ее плотной стеной, во тьме она угадывала сотни и сотни лиц, но знала, что они не причинят ей вреда. Напротив, ее появление здесь означало для них надежду на величайшее благо. Ибо она — Лада, светлая богиня, приводящая то, чему суждено родиться, из Бездны в Свет. Купальская ночь открывает полукол Ночи Богов — время, когда прежде жившие могут возродиться, вселиться в тела своих новорожденных потомков и вернуться в мир. Она пришла сюда за ними, чтобы вывести их на свет. Потому что теперь она — Лада и у нее есть власть дать им новую жизнь.
— Ты поведешь нас на свет, на свет, — шептали они сотнями, тысячами бесплотных голосов. — Ты откроешь нам путь туда, где мы уже бывали. Но тот, кто родится у тебя, никогда еще не жил на этой земле. Он пришел издалека, и он будет жить далеко отсюда, но память о нем останется на долгие, долгие века, когда все мы уже будем забыты. Он станет предком великих князей и знаменитого рода, о нем сложат песни и предания, а его потомки будут в течение многих веков править нашей землей и определять ее облик…
