Мередит Дьюран - Любовь и честь
— О, — тихонько протянула она. Вот уж действительно человек говорит прямо. Этот мальчишка пытается найти в ней союзницу против своего командира, ее нового мужа. Скорее она свяжется с диким кабаном. Тогда она, во всяком случае, сможет хотя бы с какой-то вероятностью предсказать, когда ее союзник на нее бросится.
Нора осторожно высвободила руки.
— Очень благодарна вам за вашу доброту, — сказала она, прошла мимо него и распахнула дверь.
Из нижнего холла донеслись звуки смеха. Один из голосов принадлежал Эдриану.
Лорд Джон побледнел.
— Поговорим позже, — поспешно пробормотал он. — Доброго дня, милая дама. — И он проскочил мимо нее в дверь.
Нора вернулась к окну и снова взяла лютню. Она давно не играла, но пальцы сами помнили, что делать, и заиграли почти без ее участия.
Интересно, что за пакость замышляет этот дурачок? Она ни за что бы ему не доверилась. Но его рассуждения дали всходы в ее разуме. Нора задумалась.
Зачем он говорил с Космо? Может быть, просто понял, что кузен — тоже враг Эдриана? Могли эти двое вместе разработать какой-нибудь план?
А если так, то стоит ли винить лорда Джона за то, что он намекнул ей об этом. Она сестра Дэвида, кузина Космо, оскорбленная невеста. Интересно, в какой из этих ролей кроется причина беспокойства, которое она ощущает при мысли о заговоре против Эдриана?
Если даже лорд Джон считает ее своим естественным союзником, то почему она беспокоится о муже, а не примкнет к его врагам? Дэвид назвал бы ее предательницей.
За спиной раздались шаги. Нора, чтобы не вступать в разговор, заиграла быстрее. Ее беспокойство нарастало и причиняло боль, как рана. Она никак не могла разобраться в себе. Может быть, лорд Джон намеревался выудить из Космо какие-то сведения? Вдруг он задумал перейти на сторону ее брата, чтобы легче было навредить Эдриану? Тогда Дэвид будет винить ее за то, что она не стала поощрять лорда Джона.
«Дэвид, я не могла доверять ему. И Космо — тоже. Как можно было ему верить? Если между нами была действительно заключена помолвка, надо было сообщить мне о ней».
А может, никакой помолвки не было? Может, Космо лгал?
«Тогда я опять же права, подозревая его. А уж лорду Джону я вообще не могла доверять».
За спиной раздался мелодичный аккорд. Пальцы Норы запнулись. Песнь мандолины звучала, как смех, как легкий и яркий контрапункт к гортанным звукам лютни.
Нора оглянулась. Эдриан сидел на стуле, опустив глаза на свои пальцы, которые летали по струнам с невероятной для их размеров грацией.
Светлый локон упал ему на Щеку и струился по ней, как солнечный луч.
Нора отвернулась к окну и сглотнула некстати набежавшие слезы. Должно быть, виною всему недосып, отсюда и эта смешная реакция. Неожиданное венчание в полночь выбьет из колеи любую женщину.
Однако она продолжала играть. Мелодия Эдриана переплеталась с ее собственной. Душу Норы переполняла музыка. Как легко с ним играть! Она все еще помнила — через шесть лет! — как должны импровизировать пальцы, чтобы украсить его очередную вариацию.
Песня словно летала между ними, сплетаясь в нечто большее, чем просто мелодия. Музыка захватила Нору, прогнала тревоги, изменила настроение. Теперь ею овладело восхищение чудесами, которые вытворял Эдриан на струнах своей мандолины, вытворял легко и весело, отчего собственные пальцы забегали быстрее.
Да, такова музыка. Не пустое времяпрепровождение, но сила, проникающая до самого сердца и вызывающая улыбку на губах. Норе казалось, что в ее душе что-то проснулось и отыскало надежду там, где несколько минут назад был только мрак.
Она прикрыла глаза и полностью отдалась мелодии.
Наконец песня закончилась. Нора в последний раз ударила по струнам. Вместе с песней кончилась и ее радость. Нора ладонью успокоила струны.
«Я не предательница. Я не из-за Эдриана не хотела выходить замуж за Космо. Ты велел мне хранить Ходдерби. Издали это было бы невозможно».
Ладонь Эдриана легла на ее руку. Нора смотрела, как переплелись на деке их пальцы.
Как ей простить себя, примириться с собой и с теми чувствами, которые будит в ней его прикосновение? Кажется, будто оживают мечты юности.
— Твой талант никуда не пропал, — заметил Эдриан.
Она не собирается говорить ответных комплиментов, но, с другой стороны, можно сказать и правду:
— Твой тоже.
Эдриан молчал, а Нора боролась с собой. Встать и уйти? Молча ждать продолжения, которое может вновь поставить ее в тупик? Эдриан заговорил раньше, чем она сделала выбор:
— Я не слишком хорошо разбираюсь в вопросах чести, но хотел бы выручить тебя из щекотливой ситуации. Однако пока не вижу способа это сделать.
С губ Норы сорвался вздох. На такое заявление трудно сердиться. А больше ей защищаться нечем.
Эдриан осторожно вынул лютню из рук Норы и вернул на место.
— Зачем тогда ты пришел? — спросила она. — Я ведь не могу пренебречь своей честью, Эдриан.
Он оглянулся и посмотрел на нее задумчивым оценивающим взглядом. Потом подошел к ней сзади так, что она больше его не видела, взял ее руки в свои.
— Я пришел, чтобы сказать тебе кое-что, — шепнул он ей в самое ухо. — Но дорога будет извилистой. Могу я просить тебя проявить снисходительность?
Странная просьба, высказанная столь неуверенным тоном, совсем для него не характерным, не оставила ей выбора. Нора кивнула.
— Земли к западу от ваших, — начал он, согревая дыханием ее ухо, — всегда были моим домом. Благодаря этому я понимаю, что значит для тебя Ходдерби.
Нора опять кивнула. Она в этом никогда не сомневалась.
— А сам я, — продолжал он, — принадлежу этим местам, этому острову, этому королевству. Язык, на котором я говорю с детства, вырос из этой почвы. Кровь моих предков смешана с кровью английских королей.
Нора кивнула еще раз. Феррерсы — более древний род, чем ее семья. Он прислонил лоб к ее Темени и как будто втянул носом ее запах.
— Но пока я придерживался веры своих отцов, веры, которая произросла из этой почвы так же, как цветы и деревья, я не встречал доброго отношения. Нора, в своей собственной стране я был чужаком, хотя не догадывался об этом, пока не попал во Францию. Только на дальних берегах я понял, каково это — принадлежать чему-то или кому-то.
Он рассказывал о своих чувствах за годы жизни во Франции, о которых шесть лет назад ничего не упоминал. Тогда он любил говорить о своем образовании, о достопримечательностях, описывал нравы иностранных дворов и народов, отчего в душе Норы родилась мечта о путешествиях.
Сейчас он говорил о своих чувствах в те годы. Шесть лет назад та молодая ее ипостась не удостаивалась такого доверия. Она прожила эти годы, ни с кем не зная душевной близости. Холодное молчание покойного мужа за столом и в постели камнем давило ей на грудь. И сейчас она, затаив дыхание, с жадностью слушала Эдриана, хотя и знала, что не должна.
