Беверли Кендалл - Вкус желания
— Я бы сказал, что определить вид леди Амелии как прекрасный — большое преуменьшение. По-моему, леди Амелия выглядит сияющей и ослепительной… Она являет нам картину красоты, здоровья и процветания, — заметил Картрайт.
Томас метнул в друга недовольный взгляд. «Сияющей и ослепительной! Красота, здоровье и процветание…» Господи! Похоже, понадобилось совсем немного времени, чтобы Картрайт почувствовал себя ее единственным благодетелем, защитником и обожателем.
Эта мысль вызвала у Томаса яростное неприятие.
Амелия издала звук, похожий на угасающий искренний смех.
— Право, лорд Алекс, вы приписываете мне гораздо больше достоинств, чем я заслуживаю.
Взгляд Томаса метнулся к ней. Господи! Неужели она и впрямь стала жертвой этой чепухи?
— А ты, не думаешь, что немного перестарался? — сказал Томас, будучи не в силах удержаться от сарказма.
— Я всего лишь второй сын в семье и потому лишен навыков хитроумия и изысканности, — рассмеялся Картрайт.
Амелия опустила голову, чтобы скрыть улыбку. Лорд Алекс был остроумен и очарователен свыше всяких похвал. С другой стороны, Томас вовсе не казался довольным. Но сейчас он по крайней мере не хмурился. Однако на его лице застыла маска, не способная никого ввести в заблуждение: любая улыбка или нечто, похожее на нее, могли обречь весельчака на быструю и жестокую смерть.
Если Амелия могла бы претендовать на близкое знакомство с ним, она сказала бы, что его поведение свидетельствовало о безудержной ревности; Но возможно, у нее было преувеличенное и необоснованное представление о собственном очаровании. У него могли быть совсем другие причины для недовольства. Скажем, он считал ее недостойной своего друга.
Но в таком случае зачем ему понадобилось дремать на стуле у ее постели во время болезни? В своем лихорадочном состоянии она было подумала, что он ей приснился. И все же на следующее утро, проснувшись, она ощутила легкий запах бергамота, витавший в спальне. Значит, это ей не приснилось. И при этом воспоминании что-то внутри у нее растаяло, а ее мнение о нем безвозвратно изменилось. Он вовсе не был таким, как ее отец, если пришел ей на помощь во время болезни.
Да, возможно, он ревновал. Но чтобы поддаться этому чувству, он должен был что-то питать к ней, кроме их несомненно сильного взаимного физического притяжения.
Она и Томас молчали, а Картрайт вежливо расспрашивал мисс Фоксуорт о ее планах на Рождество, которое должно было наступить всего через месяц. Амелия не особенно любила этот праздник, по крайней мере со времени смерти матери.
— Сегодня я получила письмо от брата. Он надеется быть дома на Рождество, — проговорила мисс Фоксуорт.
— Фоксуорт наконец-то приедет домой? Право же, есть основание отпраздновать это событие. Что скажешь, Армстронг? — спросил лорд Алекс, бросив взгляд на Томаса и снова поворачиваясь к мисс Фоксуорт. — Могу представить, как вы этому радуетесь.
Бледные щеки мисс Фоксуорт вспыхнули и приобрели опенок абрикоса, и она утвердительно закивала головой, выражая полное согласие, а в глазах ее явно обозначились томление и ожидание.
— Прошло почти два года с нашей последней встречи. Интересно, насколько он изменился? Но конечно, главное для меня, на что я надеюсь и о чем молюсь, чтобы он прибыл домой целым невредимым.
Она посмотрела на виконта, лицо которого оставалось бесстрастным.
— Лорд Армстронг, я надеюсь вы сможете дать мне немного свободного времени на Святках?
Ее вопрос, казалось, вырвал Томаса из глубокого сна или пробудил от тайных мыслей.
— Прошу прощения. Похоже, мои мысли были заняты делами. Вы сказали, что ваш брат должен приехать домой?
— Кажется, он ступит на английскую землю за три дня до Рождества. Если бы вы могли освободить меня на три или четыре дня, это было бы…
— Три или четыре дня? Никоим образом. Можете оставаться с ним сколько хотите! А как долго он пробудет в Лондоне?
— Он написал, что два месяца… или около этого.
Камилла повернулась к Амелии:
— Маркус — это вся моя семья.
— О, можете не объяснять мне этого. Думаю, чудесно, что у него такая любящая и преданная сестра.
Будучи ребенком, Амелия часто мечтала иметь брата или сестру.
— Мисси пригласила нас провести Рождество с ней и ее семьей. И все же я уверен, что вам будет гораздо приятнее повидаться с вашим братом.
Амелия смотрела на Томаса широко раскрытыми глазами. Значит, они проведут Рождество с его сестрой? Почему она слышит об этом только сейчас?
— Ну, это замечательно. Я хочу сказать, что для мисс Амелии на время моего отсутствия это будет прекрасной заменой. Но если вы хотите быть в Беркшире с вашей сестрой и лордом Уиндмиром…
Голос мисс Фоксуорт замер.
— Нет, нет, моя мать и сестры будут дома к Новому году. Поэтому вы можете не возвращаться — пробудете со своим братом столько времени, сколько пожелаете.
— В таком случае все складывается отлично, — проговорила мисс Фоксуорт, опустив глаза в свою тарелку.
Но Амелия успела заметить в ее взгляде некоторое разочарование. Вероятно, она хотела бы вернуться. Абсурдное, нелепое желание, потому что Томас всегда обращался с мисс Фоксуорт по-братски. Однако Амелия почувствовала мгновенный укол ревности и подумала, что с нетерпением будет ждать отъезда мисс Фоксуорт.
Стараясь скрыть непрошеные чувства, Амелия переключила внимание на лорда Алекса:
— А вы, милорд, как вы намерены отпраздновать Рождество?
Картрайт пожал плечами:
— Пока не знаю. Возможно, приму приглашение леди Уиндмир.
— Моя сестра пригласила и тебя? — спросил Томас и сам расслышал в своем тоне неприятную резкость и пожалел об этом.
— Об этом упомянул Радерфорд, когда был в городе по парламентским делам.
В обычных обстоятельствах Томас обрадовался бы обществу друга и приветствовал его пребывание в поместье Радерфорд. Все возможные праздники и торжества Картрайт всегда проводил с его семьей. Он стал, как ни посмотри, членом клана Армстронгов, ведь они с Томасом ветретились и подружились еще мальчиками, в Итоне.
Но это Рождество должно было стать чем-то особенным. На это Рождество с ними должна была остаться Амелия, а мысль о том, что она и Картрайт будут проводить вместе много времени, да еще в такой близости, раздражала его больше, чем следовало бы. И все же Томас заставил себя принужденно кивнуть. Картрайт сухо хмыкнул:
— Похоже, ты этому не рад. Я перестал быть желанным гостем?
— Конечно, нет! — огрызнулся Томас, злясь на себя за то, что так явно проявил свое неудовольствие.
