Джулия Куин - Точно как на небесах
Сара усмехнулась:
– Разве ты не видела, как он пожирал тебя глазами?
– Он не пожирал меня глазами, – сказала Гонория, страстно желая, чтобы с ней не согласились.
Ее молитвы были услышаны.
– О нет, пожирал, – возразила Сара. – И кстати, не тревожься о том, что я говорила, я не претендую на него. Не придавай значения моим словам.
Гонория растерянно моргнула.
– В гостях у Ройлов, – напомнила Сара, – я предположила, что он может внезапно влюбиться в меня.
– Ах да, – вспомнила Гонория, и у нее тотчас пересохло в горле при мысли о том, что Маркус может влюбиться в кого-то другого. – Я совсем забыла.
Сара пожала плечами.
– Это была напрасная надежда. – Она окинула взглядом толпу гостей и пробормотала: – Интересно, нет ли среди здешних джентльменов кого-нибудь, кто пожелал бы обвенчаться со мной до среды.
– Сара!
– Ради Бога, успокойся. Я пошутила, – сказала Сара, а потом добавила: – Он снова смотрит на тебя.
– Что? – Гонория едва не подпрыгнула от неожиданности. – Не может быть. Он танцует с Сесили.
– Он танцует с Сесили, а смотрит на тебя, – ответила Сара, явно находя свою реплику чрезвычайно удачной.
Гонории очень хотелось бы думать, что Маркус смотрит на нее с романтическим интересом, но она читала письмо Дэниела и знала, чем продиктованы эти взгляды.
– Он не увлечен мною, дело совсем в другом. – Она покачала головой.
– Неужели? – Сара выглядела так, словно готова была скрестить руки на груди. – В чем же это, скажи на милость?
Гонория нервно сглотнула и незаметно огляделась по сторонам.
– Тебе можно доверить тайну?
– Разумеется.
– Дэниел перед отъездом попросил его «присматривать за мной».
На Сару ее слова не произвели ни малейшего впечатления.
– И это надо держать в тайне?
– Нет, наверное. То есть да. Потому что мне никто ничего не говорил.
– Тогда как ты узнала?
Гонория почувствовала, что краснеет.
– Кажется, я случайно прочитала то, чего не должна была читать.
Сара округлила глаза:
– Неужели? Это так не похоже на тебя.
– Я поддалась минутной слабости.
– И теперь раскаиваешься?
Гонория на секунду задумалась. А потом честно призналась:
– Нет.
– Гонория Смайт-Смит, – улыбнулась Сара, – я горжусь тобой.
– Мне следовало бы спросить почему, – отозвалась Гонория, – но я не знаю, хочу ли услышать ответ.
– Вероятно, ты никогда в жизни не совершала ничего более предосудительного.
– Неправда.
– О, может быть, ты бегала голышом по Гайд-парку и просто забыла рассказать об этом мне?
– Сара!
– Все когда-нибудь читали то, чего не должны были читать. Я счастлива, что ты наконец решила примкнуть к остальному человечеству.
– Я не такая уж безупречно правильная и добропорядочная.
– Разумеется, нет. Однако я не назвала бы тебя безрассудной.
– Я тебя тоже.
– Да. – Сара понуро опустила плечи. – Я не безрассудная.
Они обе помолчали, задумчиво и немного печально. А потом Гонории захотелось немного оживить атмосферу.
– Ты не собираешься бегать голышом по Гайд-парку, правда? – спросила она.
– Только вместе с тобой, – радостно откликнулась Сара.
Гонория рассмеялась и порывисто обняла кузину за плечи.
– Ты знаешь, что я тебя люблю?
– Конечно, знаю, – кивнула Сара. Гонория выжидательно посмотрела на нее.
– Ах да, я тоже тебя люблю, – добавила Сара.
Гонория улыбнулась. Все прекрасно. А если не прекрасно, то по крайней мере нормально. Она в Лондоне, на балу, рядом с любимой кузиной. И пусть они стоят, а не танцуют, пожалуй, так даже лучше. Менуэт изумительно смотрится со стороны. Прекрасный танец – изысканный и величавый. Пары плавно скользят по паркету, наряды дам завораживают нежными переливами голубого, зеленого и жемчужно-серебристого оттенка.
– Это похоже на музыкальную шкатулку, – прошептала Гонория.
– Да, – согласилась Сара, но тотчас разрушила очарование момента, прибавив: – Я ненавижу менуэт.
– Правда?
– Да, – подтвердила она. – Сама не знаю почему.
Гонория задумчиво следила за фигурами менуэта.
Сколько раз она и Сара так же, как сейчас, стояли рядом, рассматривали публику и разговаривали, не глядя друг на друга. Им это не требовалось. Они были по-настоящему близкими людьми, и каждая из них прекрасно понимала, что чувствует подруга-кузина, даже не видя выражения ее лица.
Гонория взглядом отыскала среди танцующих Маркуса и Сесили.
– Как тебе кажется, Сесили имеет виды на Маркуса? – спросила она.
– А тебе? – в свою очередь, поинтересовалась Сара.
Гонория следила за движениями Маркуса. Он исполнял танцевальные па с удивительным для такого крупного мужчины изяществом.
– Не знаю, – пробормотала она.
– А тебе не все равно?
Гонория немного помедлила, сомневаясь, стоит ли раскрывать свои истинные чувства, но в конце концов решилась:
– Думаю, нет.
– Претензии Сесили, даже если они есть, не имеют значения, – сказала Сара. – Она его не интересует.
– Да, она его не интересует, – тихо произнесла Гонория. И еще тише добавила: – И я тоже.
– Поживем – увидим. – Сара повернулась и посмотрела ей в глаза. – Поживем – увидим.
Часом позже Гонория стояла рядом с десертным столом, на котором красовалось абсолютно пустое блюдо. Последний эклер достался ей, и она как раз от души поздравляла себя с этим, когда к ней подошел Маркус и сообщил, что объявили вальс.
– Ты пробовал? – спросила она.
– Что именно?
– Эклеры. Божественно вкусно. О! – Она постаралась удержаться от улыбки. – Прости. Судя по выражению твоего лица, тебе не удалось их попробовать.
– Я рвался сюда весь вечер, – признался Маркус.
– Может быть, принесут еще, – произнесла Гонория самым что ни на есть оптимистичным тоном.
Маркус молча приподнял брови.
– Хотя вряд ли, – вздохнула Гонория. – Мне страшно жаль. Однако мы можем спросить у леди Бриджертон, где она их заказывала. А если это дело рук ее повара… – она постаралась изобразить из себя хитрую бестию, – мы можем переманить его.
Он улыбнулся:
– А еще мы можем потанцевать.
– Да, еще мы можем потанцевать, – радостно согласилась она, и они рука об руку отправились на середину бального зала.
Ей доводилось и раньше танцевать с ним и даже вальсировать раз или два. Однако сегодня все было по-иному. Оркестр еще не заиграл, а она уже чувствовала себя так, словно легко и свободно скользила по зеркальному паркету. А когда Маркус посмотрел ей в глаза и его ладонь легла на ее спину, все вокруг просто перестало существовать. Гонория затаила дыхание. Ее обуревала жажда. Желание обрести что-то, чему она не знала названия. Ей следовало бы испугаться неистовой силы этого желания.
