Джил Лэндис - Мечтательница
Перса. Там Перса! Она ждет в маленьком домике на улице Сент-Энн. Ждет ее. Улыбается. Приветливо машет рукой. Перса о ней позаботилась бы. Она всегда это делала. Перса, которая сказала ей однажды, что ее мечты встретить настоящую любовь – пустые фантазии. Перса пыталась научить ее, что достаточно быть не такой, как все. Иметь дар. Жить с любовью в сердце. Ей следовало послушаться Персу.
– Держись, Селин. Мы почти дома.
Голос Корда донесся до ее сознания сквозь боль, прорвался через красную пелену. Она хотела попросить, чтобы он отпустил ее. Ей было слишком больно.
Корд, которому предстояло еще столько узнать о жизни, предстояло научиться любить и смеяться. Она хотела так много сделать, чтобы помочь ему. Еще не закончены работы в саду Элис. Старый дом должен обрести новую жизнь. И оставались еще Фостер, Эдвард и тетя Ада.
Она пошла по жизненному пути Джеммы О’Харли, позабыв о своем собственном. Все, о чем она когда-либо мечтала, оказалось так близко, и все-таки осталось так далеко. Будь у нее время, ей, может, удалось бы убедить мужа, что в его сердце по-прежнему есть место для любви.
Держа Селин на руках, Корд пересек веранду, ногой распахнул дверь и поднялся по лестнице. На верхних ступеньках его встретила Ада, пропустила к комнате Селин.
– Нам нужна будет горячая вода, тетя, – крикнул он через плечо, идя по коридору.
– У Фостера и Эдварда уже все готово. Они услышали твой крик, когда вы подходили к дому. По-моему, тебя слышали все на острове.
– Откинь покрывало и простыню.
Он остановился в дверях, все еще держа Селин на руках, не зная, как устроить ее поудобнее, желая смыть с нее грязь и сделать все возможное, чтобы побороть лихорадку, которая сотрясала тело девушки. Корд осторожно опустил ее на кровать. В этот момент вошли Фостер и Эдвард, неся кувшины с горячей водой и чистые лоскуты.
Корд принялся за работу, отдавая указание Аде и всем остальным, подгоняя тетушку, когда ее дрожащие пальцы двигались, как ему казалось, недостаточно проворно. Слава Богу, Ада не упала в обморок, а, напротив, доказала, что может быть куда полезнее, чем Корд смел предполагать. Она выпроводила слуг из комнаты и принялась помогать Корду снимать с Селин разорванную одежду.
– Проклятье, – выругался Корд, увидев рубцы на коже Селин. Он готов был разрыдаться от жалости к ней, но нельзя было терять ни секунды: Селин металась в жару.
Корд и Ада смыли тину и грязь с тела Селин, которая так и не приходила в себя. Приподнимая ее обнаженные безжизненные руки, меняя одну влажную тряпку за другой, он стирал грязь с ее рук, не переставая бормотать себе под нос ругательства. «На мне лежит проклятье», – повторял про себя Корд. Всякий, кто отваживался иметь с ним дело, оказывался обречен. Его мать. Алекс. Его отец. А теперь вот Селин была на волосок от смерти.
– Кордеро, дорогой, ты, честное слово, должен что-то сделать со своей речью. Что подумает Селин, если придет в себя и услышит столь вульгарные выражения?
«Она будет так же любить меня». Эти слова сами собой пришли ему на ум. Корд не потрудился ответить тете. Он продолжал приводить в порядок кожу Селин, замечая каждый, пусть Даже крохотный, рубец на ее теле.
– От этих укусов необходимо камфорное масло, тетя.
– Хинин, – сказала Ада. – Хорошая доза хинина помогает от болотной лихорадки. И нашатырный спирт. Нашатырный спирт, смешанный с эфиром. Необходимо тщательно вымыть голову. – Ада отошла на шаг назад, сложила руки на животе и покачала головой. – Такие красивые волосы. Их придется обрезать.
Кордеро закрыл глаза и глубоко вздохнул.
– Тетя, найдите Фостера. Дайте ему все, что вы сейчас перечислили, и пусть идет сюда.
«Фостер хотя бы будет делать свое дело молча, – подумал Корд. – К тому же он никогда не осмелится предложить обрезать волосы Селин».
При звуке своего имени, Фостер немедленно появился в дверях.
– Вы что – постоянно несете дежурство у дверей моей жены? – Корд даже не повернул головы.
– Нет, сэр. Только когда того требуют обстоятельства.
Мужчины замолчали и не произносили ни слова, пока Ада не вышла из комнаты в поисках средств. Корд отшвырнул грязное тряпье, обернул Селин чистой простыней и расправил волосы жены на подушках. Она была бледнее смерти.
– Бедная мисс, – вздохнул слуга.
– Она будет жить, Фостер. – Корд сжал ее руки.
– Я в этом не сомневаюсь, сэр.
– По твоему виду не скажешь. Я не потерплю печальных физиономий у ее постели.
– Кстати, о постелях. Могу я предложить перенести ее в вашу спальню, сэр? Там гораздо удобнее. Ваша комната лучше проветривается, и мебель более удобная. То есть, если вы вдруг захотите оставаться рядом с ней…
– Я не отойду от нее.
– …Там есть возможность лечь на кровати рядом и отдохнуть, но в то же время не беспокоить ее.
Фостер подождал, пока Корд примет решение. Это заняло не больше секунды. Он снова поднял Селин на руки и осторожно перенес в хозяйские покои.
Кордеро сидел рядом с женой всю ночь и весь следующий день. Домашние молча входили на цыпочках и снова покидали комнату. Ада поставила перед племянником тарелки с едой, но так и унесла их нетронутыми. Как-то, войдя в комнату, она поплотнее сдвинула портьеры, говоря, что лучше приглушить свет. Через час появился Фостер, распахнул и шторы, и окна, утверждая, что мисс Селин необходимы и полезны свежий воздух и морской бриз.
Час проходил за часом, а Корд все сидел рядом с Селин. Наедине со своими горькими раздумьями, наедине с воспоминаниями о прошлом и страхом перед холодным, нескончаемым будущим, которое его ожидает, если Селин вдруг умрет. Он не выпускал ее руку из своей, словно только это могло спасти ее. Держал так, как должен был держать руку Алекса, если был бы тогда на это способен. Держал так, как мог бы держать руку матери в ночь того страшного несчастья, если бы знал о случившемся.
Его не отпускала боль, которую мог испытывать только человек, чья любовь слишком долго скрывалась в самых глубинах души. Сейчас, когда она вырывалась наружу, муки были ни с чем не сравнимы. Он терзался от этой боли, давал клятвы, изрыгал ругательства и, пугаясь, снова начинал умолять Бога ниспослать ему прощение, давал такое количество клятв, что их не мог бы исполнить и святой – и все это только ради того, чтобы Селин не покинула его.
Последний раз он был в церкви много лет назад, целая вечность прошла с тех пор, когда он читал молитвы, которые заставляли его заучивать наизусть дед и священник. Сейчас, когда он сидел, обхватив голову руками, они всплывали в памяти одна за другой. Каждое слово каждой молитвы, вереница просьб и епитимий.
Селин ни о чем его не просила и в то же время подарила ему то, что нельзя сравнить ни с каким приданым, полученным от богатого отца. Она предложила ему целую жизнь, полную доверия и любви, а он был настолько упрям, что не признал и не принял этого дара.
Теперь он обязательно воспользуется этой исключительной возможностью, решил Корд. И ответит на нее. Прерывистым, хриплым шепотом он обещал ей, что постарается ответить на ее любовь, клялся, что, если только она даст ему шанс, он сделает все, что в его силах, чтобы снова научиться любить.
Селин снова заметалась по кровати, срывая с себя простыни, что-то бормоча в бреду. Он поднялся с кресла, откинул москитную сетку, сел рядом с ней, крепко обнял обеими руками и прижал к себе.
– Селин, ты меня слышишь?
– Перса мертва, – прошептала она. Голова ее металась по подушке. – Прости. Я должна была знать. Должна была попытаться спасти… Пришлось бежать… Бежать.
– Ш-ш-ш… – Корд нежно отвел влажные пряди с ее потного лба. – Очнись, Селин. Ты в безопасности. Ты на Сан-Стефене.
– Корд… – Она снова затряслась от холода. – …Ненавидит меня. Ему не нужна жена. Не нужна. Не та… Я обманула… Он думает… я краду его память.
Он слишком хорошо понял, о чем она бредит. Сердце его разрывалось от боли. Сердце, которое давно умерло – так он считал, пока не встретил Селин.
– Селин, ш-ш-ш… Ты одна. Ты нужна. Ты – единственная. Пожалуйста, прости меня. Забудь все, что я тебе говорил! Забери мою память, делай с ней что хочешь. Помоги мне найти новые воспоминания. Только не оставляй меня!
Обняв Селин, он лег рядом. Она стучала зубами от сотрясающей ее дрожи.
– Корд… – долетел до него слабый шепот.
– Я здесь. – Он едва смог вымолвить эти слова. Печаль и раскаяние сжимали его горло. Она покидала его. Так же, как Алекс. Как мать и отец. Оставляла его одного.
Корд придвинулся к ней поближе, уткнулся лицом в ее волосы и дал волю слезам, которые так долго сдерживал. Плечи его сотрясались от рыданий. Но он не выпускал ее из своих объятий.
18
Душный, спертый воздух. Полумрак. Селин, ничего не понимая, оглядела комнату. Она думала, что проснулась в ново-орлеанском домике с лавкой, но окружающие ее в этой комнате вещи оказались ей совершенно незнакомы. Прочная москитная сетка окружала кровать словно сероватый туман. По крыше стучал дождь.
