Джоржетт Хейер - Переполох в Бате
— Неужели? — спросил он.
Теперь Фанни, в свою очередь, удивилась.
— Но, Гектор! О, как же вы можете сомневаться в этом, когда Серена сказала, что готова даже отказаться от своего состояния, лишь бы вам угодить.
Майор вздохнул:
— Да. Я забыл. Но иногда мне кажется… Фанни, а вам разве не кажется, что на самом деле Серена любит Ротерхэма?
— Ротерхэма? — В голосе Фанни прозвучало нескрываемое недоверие. — Боже, но что заставляет вас так думать?
— Я не думал об этом. Но когда он пришел сюда — позже, — подозрение закралось мне в голову.
— Нет-нет, это невозможно. О, если бы вы только слышали, что именно она говорит о своей прежней помолвке, вы не стали бы бросать в ее адрес подобные обвинения. Да и встречаются они почти всегда как враги. А он сам, его поведение! Неужели вы думаете, он все еще любит Серену?
— Нет, — произнес майор тяжело. — Я не заметил ничего подозрительного. Ротерхэм не сделал никакой попытки, чтобы предотвратить нашу помолвку. Напротив! Он отнесся ко мне с терпимостью, с добротой, которых я не ожидал у него встретить, да и не думал, что могу быть их достоин. К тому же его собственная помолвка была объявлена значительно раньше, чем наша.
Вновь последовало молчание. Фанни поднялась на ноги.
— Она не любит его. О, я уверена в этом. Это просто чувство признательности к человеку, который был другом ее отца. Если бы с ее стороны было другое чувство, она бы порвала с вами.
Он тоже поднялся:
— Она никогда этого не сделает. Да поможет мне Бог выяснить правду. Мне надо идти! Я не представляю, как я погляжу ей в глаза. Фанни, я не в состоянии сделать это сейчас. У меня дома дело, которым я должен был заняться уже давным-давно. Я ухожу. Сообщите Серене, что я заходил, чтобы передать письмо от своего агента и что собираюсь уехать сегодня почтовой каретой. — Он взглянул на золоченые часы, стоящие на камине. — Она отправляется из Бата в пять часов. У меня как раз хватит времени, чтобы упаковать саквояж.
— Так нельзя, — воскликнула Фанни. — Если вы уедете просто так, Серена вас не поймет, что она подумает?
— Я вернусь. Скажите ей, что я вернусь через несколько дней. Мне нужно собраться с мыслями. Прямо сейчас… — Майор прервал себя на полуслове, взял ее руки и страстно начал покрывать поцелуями, перемежая их восклицаниями: — Дорогая моя! Дорогая моя! Простите меня!
Затем, не говоря больше ни слова, не оборачиваясь, майор Киркби вышел из комнаты, а Фанни медленно опустилась в кресло, с трудом сдерживая рыдания, подступившие к самому горлу.
Глава XVI
Серена возвратилась в Лаура-плейс тремя часами позже, и у дрожащей Фанни было достаточно времени, чтобы взять себя в руки. Она бросилась к себе в спальню за спасением, как только за майором захлопнулась входная дверь, и только там дала выход своему отчаянию. Чувства ее были столь бурными, она так устала, что в самый разгар своих размышлений нечаянно заснула. Проснувшись, графиня не ощутила особого облегчения, но зато немного успокоилась, настроение ее было ужасным, лицо бледным, однако следов слез не осталось.
Вошла Серена и обнаружила Фанни сидящей у окна с отсутствующим видом, книга лежала у нее на коленях.
— Фанни, дорогая моя, ты тут, вероятно, полагала, что меня похитили или что я потерялась, погибла где-то на дороге? Я преисполнена угрызений совести — и как это я согласилась поехать в Уэллс с этой глупой компанией! Мне следовало бы знать, что эта поездка не принесет мне ни утешения, ни радости. Впрочем, я знала об этом с самого начала, просто принесла себя и тебя в жертву, потому что Эмили захотелось поехать, а она не смогла бы этого сделать без меня. А может быть, я только так подумала, хотя мне кажется, что миссис Болье приняла бы ее снисходительно, несмотря на то что видела всего один раз в жизни. Эта миссис Болье слишком уж добра ко всем: назвала на вечеринку таких странных людей — да я с ними никогда бы в жизни общаться не стала! Уверяю тебя, Фанни, если не считать ее собственных родственников, семью Эйлшэмзов, молодого Торманби и меня самой, мистер Горинг оказался самым достойным человеком в нашей компании.
— Боже Всемилостивый, неужели и он отправился с вами?
— Отправился, по предложению миссис Флор. Не в моей власти было отказать ему в помощи, ну а когда я наконец увидела всю компанию, то была очень рада ему! Нэд, вероятно, не самый приятный кавалер, но на него можно положиться: благодаря ему я сумела избавиться от эскорта Фоббинга и весьма признательна ему за это. Меня бы еще неделю тошнило от назидательных речей Фоббинга, если бы он увидел нашу кавалькаду! Так мне и надо, скажешь ты, — не послушалась Гектора! Он ведь предупреждал меня, что нас ожидает, хотя я и не думаю, что майор мог предвидеть, что мне придется значительную часть вечера провести, давая отпор навязчивым весельчакам, отбиваясь от нахальных приставаний какого-то развязного типа!
— Милая моя! Это все должно быть крайне неприятно. Как жаль, что ты пошла туда.
— Да, я очень жалею об этом. Ко всему прочему было ужасно скучно. В Уэллс мы приехали только к полудню, потому что поездка наша длилась целых три часа, несмотря на все россказни: четыре бесконечно длившихся часа мы провели, давая отдых лошадям, обедая, разглядывая собор и бродя по городу. Ну и в довершение ко всему я позволила Эмили ехать в ландо в компании Эйлшэмзов, притом с нами не было никакой няни и, конечно же, началась возня и гомон, которые неизбежно возникают, когда вместе собираются дети, не достигшие восемнадцати лет! Ну и когда мы прибыли в Уэллс, Эмили была настолько оживлена, что уже была не в состоянии хранить чинный вид и продолжала флиртовать с каким-то юношей, который скакал рядом с ландо всю дорогу до Уэллса.
— Серена, неужели ты позволила это? Общаться со столь вульгарными людьми — какой это, должно быть, шок!
— Совершенно точно. Я сразу же вступила в молчаливый заговор с уважаемым мистером Горингом, и мы взяли Эмили под неусыпный контроль. Справедливости ради стоит заметить, что как только она оказалась вдали от самых буйных членов компании, так сразу же обрела былую трезвость рассудка. На обратном пути домой я ее, разумеется, как следует отругала. Можешь мне поверить!
— Но вы обдумали, как на все это может отреагировать лорд Ротерхэм? — спросила Фанни, бросая на нее беглый взгляд.
— Это было не нужно, я знала это. В этом и состояла суть моих упреков, в ответ на которые последовал поток слез и уговоры не рассказывать ничего ни ему, ни маме.
— Слезы и уговоры! Ты все еще считаешь, что она его не боится, Серена?
