Наталия Орбенина - Злодейка
– Никак, господин маг, ошибочка вышла, не то наколдовали, а?
Следователя стал разбирать нервный смех.
– Погодите, погодите! Не до смеху! Говорил он вам что-нибудь или знаки, может, какие подавал?
– Кто? Покойник?
Следователь снова очень живо вспомнил все сладостные ощущения, которые он испытал рядом с «женой».
Избегая ярких подробностей, он рассказал Кондратию о своих странных видениях.
– Вот видите, ваше благородие! А вы мне не верили! Не верили, что Кондратий на пути к величию, как повелитель зла!
– Да делать-то теперь что с этим, повелитель зла? – застонал следователь.
– Ждать! Ждать! Он сам знак даст, что делать. Он через вас справедливость найдет. Злодеев накажет, душа его и успокоится!
– Так ведь нет убийцы-то! Сам ведь он умер, сам! Никто его не отравлял!
– А слово? Разве слово не яд? И разве измена, предательство не подобны кинжалу для ранимой души и больного сердца?
Сердюков потерял дар речи. Он не предполагал в собеседнике такого осмысленного отношения к человеческой сущности.
– А мне-то теперь, мне самому, что делать?
Ведь я не могу быть и Прозоровым, и самим собой одновременно!
– А ведь не худо, грешным делом, и покойничком побыть в некоторые моменты? – хитро ощерился колдун.
Сердюков непроизвольно порозовел, словно тот подсматривал его сокровенные мысли.
– Вы не волнуйтесь, ваше благородие, худого ничего для вас не будет. Ведь вы не делали плохого Платону Петровичу при жизни, и так он вас и не обидит. Честно говоря, я немного другое предполагал. Но ведь я еще учусь! Совершенству нет предела!
Н он принялся было рассуждать еще о своих потенциальных возможностях укрощения разных сил, но Сердюков уже изнемогал и отослал его прочь.
Через несколько дней, слегка придя в себя от пережитого, он собрался с духом и сам пошел в камеру, где находилась вдова Прозорова. Несчастная, завидев насильника, заскулила точно побитый щенок и пыталась забиться в угол камеры. Это жуткое зрелище поразило Сердюкова, слишком ярок был контраст между роскошной ухоженной рыжеволосой красоткой и этим насмерть перепуганным замученным существом.
– Прошу вас, пожалуйста, не бойтесь меня!
Я не сделаю вам ничего худого! Я сам себя боюсь!
Она продолжала недоверчиво сверкать на него глазами из своего угла, сжавшись там в комок. Следователь отметил, что платье арестантки стало грязным, волосы спутались и висели клочьями.
– Повторяю, не бойтесь, выслушайте меня, мне нужна ваша помощь!
– Разве с вами что-то произошло? Чем же я могу вам помочь, сидя в камере, куда вы же меня и заключили! – ответила Марго.
– Вы знаете, о чем я говорю. Там, в кабинете! Неужели вы думаете, что следователь Сердюков мог опуститься до такого и забыть себя настолько… Я.., который служил верой и правдой государю и отечеству…
Он сбился. Маргарита приподнялась и стала с волнением слушать его.
– Ведь вы тоже видели его, не так ли? – с надеждой произнес Сердюков.
– Кого? – тихо переспросила она.
– Вашего супруга, Прозорова Платона Петровича!
Она испуганно кивнула.
– Вы верите в переселение душ? – спросил следователь.
– Я готова поверить во что угодно, только бы он был бы жив!
– А Гривин, разве вы не любите его?
– Теперь я уже сама ничего в себе не понимаю. – Она поникла головой. – Но тогда, там, это был он! Я не могла его перепутать! Это не могло мне почудиться столь… – она смутилась, – столь явственно. Но ведь этого не может быть, правда?
– Может, у нас галлюцинация? Одна на двоих, пополам, так сказать? – попытался грустно пошутить следователь.
Молодая женщина слабо улыбнулась в ответ.
Сердюков, обескураженный и потерянный, был уже не так противен, как прежде.
– Послушайте, Маргарита Павловна! – продолжал следователь. – Несмотря на всю эту чертовщину, приходится признать, муж ваш мертв, но умер он ,не от отравления, а от сердечного приступа. Домашний 4; доктор умышленно ввел следствие в заблуждение, пытаясь выставить вас убийцей супруга и лишить права на наследство.
Вероятно, он имеет серьезные возможности влиять на Варвару Платоновну и получить доступ к деньгам. Они необходимы ему не только потому, что он тоже, как и Гривин, ловец богатых наследниц. Но это отдельная история. И сейчас она вам –,ни к чему. Вы и Гривин мешали ему. Поэтому Литвиненко и рассказал Прозорову о вашей связи, о том, что, может, и не он приходится отцом Коли, зная, что у друга в последнее время было плохо с сердцем. Расчет его оправдался самым наилучшим образом. Прозорова хватил удар, вы в тюрьме, Гривин под подозрением в соучастии.
– Но если вы все знаете, почему я здесь, в этой ужасной камере?
– Недостаточно доказательств моей версии.
Я точно знаю, вы изменили своему мужу. Но это не подлежит уголовному наказанию. Здесь вас осудит другой судья, ваша совесть и Господь.
– Да! Да! Огонь ада мне не страшен! Он ничто по сравнению с огнем в моей душе! – вскричала несчастная. – Платон, Платон, прости, я только теперь понимаю, кем ты был для меня! Мой грех ужасен!
– Ты искупила вину своими страданиями.
Я слишком люблю тебя! Я был так счастлив с тобой!
Маргарита и Сердюков не заметили даже, как их разговор следователя и арестантки превратился в страстный диалог супругов Прозоровых.
– Я не убивала тебя, Платон Петрович! Ты же знаешь, я скорей сама бы смерть приняла!
– Ты не тело мое убила, а душу, и не только мою, но свою собственную. Ложь погубила любовь. Ложь и корысть! Предательство и подлость – вот цена бескорыстию и дружбе! Мука!
Мука смертная видеть вас всех!
Голос Прозорова звучал с отчаянием.
– Чего ты хочешь? – с тихим ужасом спросила вдова.
Но вместо ответа послышался хрип и стон.
Сердюков сложился пополам, повалился на пол и замер. Дрожащая Маргарита нерешительно подошла к скрюченному телу и тихонько притронулась к нему. Тело следователя пронзила судорога. Она нежно провела рукой по его белесой голове. Тот вздохнул и открыл глаза. Маргарита сидела рядом на полу, и на ее устах играла полубезумная улыбка.
– Он простил меня! – восторженно произнесла она.
Следователь поднялся с пола и перебрался на узкую кровать арестантки.
– Послушайте, мне кажется, нет, я почти уверен, он будет мучить меня своим присутствием, пока вы здесь. – Следователь говорил с трудом. – Мне непросто будет объяснить свои действия начальству, но раз вы не убивали, то я принял решение вас отпустить. А соль, насыпанная падчерице, это такая же выдумка доктора, как и все остальное, хотя, учитывая все эти мистические странности, я ни в чем не уверен. Но вы должны дать мне слово, что ни при каких обстоятельствах, никому не расскажете об этих необъяснимых видениях. В противном случае меня сочтут за умалишенного, а вас снова упекут за решетку.
