Мэри Брэддон - Тайна фамильных бриллиантов
В эту же ночь было написано письмо к лорду Герристону, и Артур Ловель решил остаться на всю жизнь в мирном маленьком городке, вблизи которого башни Джослин-Рока украшали высокую скалу над шумящими водами Эвона.
Мистер Дунбар распорядился принять своего нищенски одетого друга. Майора немедленно провели в комнату, где банкир еще обедал за круглым столом вблизи камина. Комната эта представляла собой настоящую картину комфорта и роскоши, в особенности для майора Вернона, который вступил в нее прямо с холода пасмурной ночи. Глаза майора были почти ослеплены блеском этой комнаты. Этот человек был отверженец, но он начал свою жизнь джентльменом. Он знавал некогда подобные комнаты, но с тех пор прошло сорок несчастных лет. В его воображении теперь предстала другая хорошенькая, освещенная лампой гостиная; в кресле с высокой спинкой сидит старик; рядом почтенная старушка, занятая работой, и две хорошенькие девушки; перед камином лежит, растянувшись, любимая балованная собачонка; наконец, молодой человек, недавно приехавший из училища, зевает над газетой; он презирает невинные удовольствия домашней жизни, дружбу сестер и любовь нежной матери и с нетерпением жаждет поскорее возвратиться к шумным пирушкам, к пьяным оргиям, картежной игре.
Майор глубоко вздохнул, оглядывая комнату. Но вскоре на его лице заиграла злобная улыбка, когда глаза его обратились от роскошно обитых стен и окна, перед которым на столе стояла индийская ваза с тепличными цветами, наполняющими комнату приятным ароматом жасмина и миндаля, на владельца этой комнаты, на Генри Дунбара.
— Здесь очень комфортно, — сказал майор Вернон. — Самое меньшее, что можно сказать, здесь очень комфортно. И, имея еще баланс в полмиллиона или около того у своего банкира или в собственном банке, что еще лучше, можно поживать недурно, не так ли, мистер Дунбар?
— Садитесь и кушайте, — ответил банкир. — Мы с вами потом поговорим.
Майор послушался дельного совета. Он развернул три или четыре аршина грязной шерстяной материи, обертывавшей его шею, отогнул стоячий воротник своего сюртука, придвинул стул к самому столу и принялся за работу. Вскоре с парой рябчиков и с бутылкой мозельвейна было покончено.
Когда убрали со стола и старые приятели остались наедине, майор Вернон положил свои длинные ноги на железную решетку камина, сунул руки в карманы своих панталон и вздохнул от удовольствия.
— Послушайте, — начал мистер Дунбар, наливая себе в рюмку вино из хрустального графина, — скажите теперь, чего вы от меня хотите, Стевен Валонс, или майор Вернон, или как вы там называетесь.
— Я скажу это в немногих словах, — спокойно отвечал майор, — я хочу поговорить с вами о человеке, которого несколько месяцев назад убили в Винчестере!
Рука банкира задрожала, тонкая рюмка ударилась о горлышко графина и разбилась вдребезги.
— Вы прольете вино, — сказал майор Вернон. — Очень сожалею, что ваши нервы стали так слабы.
Майор Вернон, уходя от своего приятеля в этот вечер, имел при себе с полдюжины чеков разного достоинства, всего на сумму до двух тысяч фунтов; чеки эти были выданы под текущий счет, который банкир имел лично для себя в конторе на улице Св. Гундольфа.
Было уже за полночь, когда банкир отворил наружную дверь и вышел с майором на широкое каменное крыльцо под готическим портиком. Дождь перестал, но темнота была непроницаемая, и северо-восточный ветер ревел в обнаженных ветвях громадных дубов и сосен.
— Вы сами представите эти чеки? — спросил Генри Дунбар при прощании.
— Да, я так думаю.
— Оденьтесь в таком случае приличнее, — сказал банкир, — не то будут удивляться, какие мы с вами могли иметь дела, если вы покажетесь в конторе в этом платье.
— Друг мой горд, — воскликнул майор насмешливо-трагическим тоном. — Он горд и презирает своего бедного клиента.
— Прощайте, — сказал мистер Дунбар несколько отрывисто, — время уже позднее, и я устал.
— Разумеется. И вы устали. А вы можете спокойно спать? — спросил майор Вернон шепотом, и в его голосе уже не было насмешки.
Банкир отвернулся от него с едва сдерживаемым проклятием. Свет лампы, висевшей под аркой, освещал их лица. Лицо Дунбара было сильно нахмурено. Лицо майора, его тонкие губы, сжатые в насмешливую улыбку, маленькие черные глаза, блестящие зловещим огнем, напоминали Мефистофеля.
— Прощайте, — повторил банкир, отворачиваясь от своего посетителя.
Вернон положил свою костлявую руку на плечо Дунбара и остановил его.
— Вы мне дали две тысячи, — сказал он, — это довольно щедро для начала; но я уже старик, мне надоела жизнь бродяги, и я хочу жить джентльменом; разумеется, не так, как вы, об этом не может быть и речи: не всякому суждено быть миллионером, подобно Генри Дунбару. Но я желаю, чтобы у меня за обедом всегда была бутылка французского вина, чтобы на мне было хорошее платье и в кармане постоянно пятифунтовая ассигнация. Вы все это должны для меня устроить, не правда ли, старина?
— Я не отказываюсь от этого, как вы уже могли заметить, — нетерпеливо произнес Дунбар, — и полагаю, что у вас в кармане достаточная сумма для хорошего начала.
— Милый друг, это превосходное начало, — воскликнул майор. — Этим можно отлично начать. Но надеюсь, что на этих двух тысячах дело не должно еще закончиться. Они не будут началом, серединой и концом? Вы не прибегните к каким-нибудь хитростям, а?
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы не сбежите? Вы не откажетесь от блеска и почестей этого суетного света? Как вы думаете, друг моей души?
— Зачем мне бежать? — сердито спросил Дунбар.
— Я тоже так думаю, старина. Умный человек не отказывается от поместья, прекрасных домов и полумиллиона денег. Но когда вы разбили рюмку после обеда, мне показалось — сказать ли вам всю правду? — что вы несколько нервны. Нервные люди способны на все. Дайте мне слово, что не убежите, и я буду доволен.
— Говорю вам, у меня нет подобной мысли, — ответил мистер Дунбар с возрастающим нетерпением. — Довольны вы?
— Доволен, старина. Дайте мне вашу руку! Что за холодная у вас рука! Поберегите себя, и затем прощайте!
— Вы едете в Лондон?
— Да, разменять чеки и по другим делам.
Мистер Дунбар запер большую дверь, и шаги майора вскоре замерли в песчаной аллее. Банкир отпустил своих слуг еще с вечера, и потому некому было подсматривать за его действиями или прислуживать ему, когда он вернулся в свою комнату. Он присел к камину и начал опорожнять стакан за стаканом бургундского.
Майор Вернон быстро шел по длинной аллее к воротам.
