Элизабет Торнтон - Таинственная леди
– Что ему нужно? – спросил отец.
– Не имею понятия, – задумчиво ответил Уолдо. – Но я это выясню.
Лакей, посланный в дом Хлои, вернулся не только с подшивкой «Эйвон Джорнал», но принес также письма из Стратфорда и коробку с вещами Эрика. Экономка распорядилась отнести все это в комнату миссис Чесни. Но Джо занялась этим, когда уже пора было собираться в отель «Кларендон».
Сначала она вскрыла послание Мака Невина. Кроме списка подписчиков, главный редактор сообщал, что дела идут хорошо, но письма Леди Всезнайки о леди Уэбберли больше не поступают. Джо занялась следующим письмом.
Оно было от миссис Саттерленд. Жена викария с иронией писала, что бабушка Эрика чудесным образом выздоровела, но не настолько, чтобы воспитывать мальчика. Для этого, по ее собственным словам, она слишком стара. Кроме того, они практически чужие. Ему будет лучше в школе.
Дальше письмо гласило:
Я уверена, что болезнь миссис Фоули была уловкой, чтобы избавиться от Эрика и вместе с тем соблюсти приличия, дабы никто не смог назвать ее бессердечной. Викарий не хочет слышать ничего дурного об этой женщине, но я знаю, что это правда. Она не желает, чтобы хоть что-нибудь напоминало ей об Эрике, отсюда и посылка с его вещами. Я считаю, что вы, миссис Чесни, поступаете самоотверженно и благородно. Это достойно восхищения. Благослови вас Господь.
С глубоким уважением
Аделаида Саттерленд
Джо подумала, что конец письма слишком цветистый, тем более что она не сделала для Эрика ничего особенного, о чем могла знать миссис Саттерленд. Джо была уверена, что Уолдо не распространялся о том, что она спасла Эрика от директора школы и оказалась на Боу-стрит.
Пассаж о миссис Фоули не удивил ее. Бабушка без возражений позволила отправить мальчика в школу после кончины его матери. Бессердечная – это мягко сказано. Она просто отвратительна.
В остальных письмах не было ничего интересного. Джо занялась посылкой. Она была не тяжелая, и Джо поставила на постель. Она собиралась отнести ее в комнату Эрика, чтобы не лишать мальчика удовольствия самому вскрыть ее. Но сомнение в мотивах миссис Фоули заставило ее заколебаться. Джо никогда не испытывала симпатии к этой даме, а после письма миссис Саттерленд она невзлюбила бабушку Эрика еще больше.
С этой мыслью Джо расстегнула кожаный ремень и открыла посылку. Вещей было немного: смена одежды, пара сильно изношенных ботинок, несколько книг и коробка с оловянными солдатиками. Среди книг были «Басни» Эзопа с надписью, которой мальчик так гордился: «Эрику в день рождения от папы».
У нее сердце заколотилось, как испуганная птица. Почерк показался ей знакомым. Он напомнил ей руку Джона. Он всегда вместо «э» писал греческую букву «эпсилон». Но это ничего не значит. Так многие делают.
Тревожные мысли теснились у нее в голове. Она вспомнила, что Уолдо очень мало рассказывал ей о родителях мальчика, особенно об отце. Джо уважала его сдержанность. Как и полагалось опекуну, Уолдо оберегал личную жизнь своего подопечного. Джо бранила себя за семена подозрения, взошедшие в ее душе.
Джон не мог быть отцом Эрика. Джо было известно, что мальчик родился за два месяца до их свадьбы, когда Джон ухаживал за ней. Она знала Джона. Он был слишком порядочный, слишком благородный, чтобы оставить женщину, носящую его ребенка. Джо вспомнила последнюю фразу из письма миссис Саттерленд. «Я считаю, что вы поступаете самоотверженно и благородно. Это достойно восхищения». Припомнила, что миссис Фоули сразу отнеслась к ней неприязненно.
Джо подумала о том, куда завело ее воображение, и устыдилась своих мыслей.
Но она не ошиблась. Джо нашла этому подтверждение: в рубашку было вложено письмо адвоката Саре Фоули, в общих чертах излагавшее распоряжения его клиента относительно нее и их сына Эрика. Имя клиента – Джон Саксон Чесни. Он оставил опекуну тысячу фунтов для Сары Фоули и столько же для своего сына Эрика Фоули. Подпись в конце письма была ей незнакома.
Оцепенев от шока, Джо рухнула в кресло и невидящими глазами уставилась на зажатый в руке документ. Прошло время, прежде чем отрывочные воспоминания стали складываться у нее в голове в стройную картину: враждебность миссис Фоули с того момента, как она молодой женой появилась в Стратфорде; поездки Джона по графству без нее, как он говорил, чтобы собрать местный материал для газеты; Эрик, который еще совсем недавно любил бродить по типографии «Эйвон Джорнал», а потом бросал в нее то яйца, то луковицу.
Но это не все. Уолдо тоже все известно. Когда он обратился с просьбой об опекунстве над Эриком, тайна должна была стать явью. Ему следовало все рассказать ей. Почему она узнала обо всем последней? Господи, такой доверчивой дуры, наверное, на всем свете нет!
Джо сидела, понурив голову, и пыталась осознать то, что понять невозможно. Мужчина, которого она любила всем сердцем, которого уважала, лгал ей. Он был смыслом ее существования, но у него, оказывается, была своя, тайная, жизнь. Мучительная боль терзала ее душу.
Но вскоре боль сменилась гневом. Он захлестнул ее мощным потоком. В глазах Джо закипали слезы. Это были слезы не жалости к себе, а ярости и уязвленной гордости. Она хотела наказать его за нанесенное оскорбление. Всю оставшуюся жизнь она будет вспоминать его с отвращением.
Это самое страшное. Память о Джоне, воспоминания, которые она лелеяла, шипами вонзались ей в сердце.
Нет, это невыносимо. Она вскочила на ноги и бросилась вон из комнаты.
Сегодняшний вечер принадлежал Сеси. Уолдо заставлял себя веселиться, хотя не имел никакого желания. Джо на обед не приехала, и все мысли Уолдо были обращены к Паллисер-Парку. По словам миссис Давентри, Джо вышла прогуляться, но налетел порывистый ветер, и она вернулась домой продрогшая и с головной болью. Она просила извинить ее и надеется встретиться со всеми завтра за завтраком.
Посочувствовав, вскоре все, кроме Уолдо, забыли о Джо.
Миссис Давентри тихо сказала соседке по столу, что, вероятно, за отказом Джо приехать кроется нечто большее. Что-то расстроило Джо, но она не хотела облегчить душу и настояла на том, чтобы миссис Давентри отправилась на торжественный обед.
Уолдо задумался. Он вспомнил свой разговор с виконтом Морденом, нападение на Джо в доме Хлои. Он полагал, что в Паллисер-Парке она будет в безопасности. Теперь он не был в этом так уверен. Что могло расстроить ее?
Как только прозвучали положенные тосты в честь Сеси, Уолдо извинился и уехал. О том, чтобы нанять лошадь и ехать верхом в столь причудливом наряде, не могло быть и речи, поэтому он воспользовался каретой, в которой прибыли Томас и миссис Давентри. Как только он окажется в Паллисер-Парке, карета вернется обратно.
