Селеста Брэдли - По соседству с герцогом
- Ужас , - выдохнула она.
Колдер фыркнул.
- Вот именно. Боюсь, что во много раз больше.
Она приподнялась на локтях и, склонив голову, наблюдала за тем, как он застегивает жилет.
- Можно было бы предположить, что ты помчишься туда, как только петух закукарекает, чтобы отдавать приказы и поставить хаос на колени.
Колдер повернулся и уставился на ее обнаженную, большей частью неприкрытую фигуру на беспорядочно смятой постели.
- Можно было подумать… - Он оторвал от жены взгляд. - Что-то подсказывает мне, что теперь я не собираюсь начинать свой день так рано, как это было раньше.
Дейдре с королевским достоинством кивнула.
- О, благодарю вас, любезный сэр! - Она не могла удержаться и слегка выгнулась, наблюдая за его лицом.
Челюсти маркиза напряглись.
- Я. Сейчас. Ухожу.
- Подожди! - Она выбралась из постели, потянув за собой простыню, чтобы свободно обернуть ее вокруг своей наготы.
Он ждал, как ему было приказано, пока жена приблизилась к нему. Его взгляд пробежал от ее босых ног до взъерошенных волос, спадающих на плечи.
- Ты намерена свести меня в могилу, не так ли?
Дейдре приподняла подбородок.
- Ерунда. Я всего лишь требую прощального поцелуя от мужа.
Улыбка изогнула один уголок его рта.
- Хорошая попытка. Ты же знаешь, что я не смогу остановиться на одном поцелуе.
Колдер двинулся к звонку.
- Я вызову Патрицию.
- Господи, нет! Она умрет, когда увидит весь этот беспорядок. Лучше позволь мне посмотреть, что я смогу спасти.
Он притянул ее в объятия и поцеловал в макушку.
- Выброси все это. Я заплачу тройную цену, чтобы доставили новые до конца недели.
Дейдре оттолкнула его.
- Это не просто платья, о лорд Тяжелый Кошелек! Это произведения искусства. Они стоят того, чтобы их спасти.
Маркиз скользнул ладонями по ее плечам, затем по рукам. Ему нравилось, что у него есть право прикасаться к ней тогда, когда он пожелает.
- Тогда сохрани их, - прошептал он. - Оставь их прямо здесь, на кровати. Мне это очень понравилось.
Девушка покраснела и отвела взгляд, но хихиканье выдало ее.
- Что ж, возможно, то, голубое…
Колдер громко рассмеялся, ощущая себя свободным и жизнерадостным, как никогда прежде. Она с удивлением взглянула на него, затем медленно улыбнулась. Он ощутил себя согретым этой улыбкой, словно вышел на солнечный свет. Позже они смогут поговорить. В конце концов, у них есть время до конца их жизни!
Он не сделал и десяти шагов по холлу до того, как захотел повернуть обратно и снова обнять ее. Как он сможет сосредоточиться на своей разрушенной фабрике, когда Дейдре расчесывает эти волосы, натягивает одежду на это тело, натягивает чулки на эти ноги…
Так вот почему мой брат предал меня.
Маркиз не винил его. Если бы Рейф стоял между ним и Дейдре прямо сейчас, Колдер серьезно обдумывал бы случай проклятого убийства! Это чудо, что Рейф смог так долго сдерживать себя с Фебой. Внезапное понимание еще больше облегчило сердце Колдера, настолько, что он весело усмехнулся Фортескью в парадном холле.
Покинув дом, чтобы сесть в седло ожидающей его лошади, Колдер смеялся почти милю, думая об ошеломленном замешательстве стоического дворецкого.
Дьявол, можно подумать, что он никогда прежде не улыбался!
Глава 36
Дейдре отослала Колдера прочь с лаской и улыбкой. Ласка ушла вместе с ним, но улыбка осталась. Она закрыла дверь своей спальни с мечтательным вздохом, затем рассмеялась над собственным удивительным поведением.
Настало время прибраться. Комната лежала в руинах, и хотя Патриция, несомненно, не станет болтать, Дейдре все еще была слишком застенчива, чтобы разрешить кому-либо увидеть все это. В первую очередь она взялась за таз с водой и мокрую ткань, чтобы смыть эти предательские пятна. Затем тряпка, зашипев, отправилась в камин, тогда как воду придется вылить из окна.
Девушка открыла окно и с размахом выплеснула воду с высоты. Что это было - чье-то приглушенное ругательство, раздавшееся снаружи? Запоздало она подумала о том, что надо было проверить, не было ли кого-нибудь внизу, но, даже высунувшись из окна, Дейдре ничего не увидела у основания огромного дерева рядом с ее окном.
Оставив окно широко открытым, она обратила внимание на кучу испорченных платьев на кровати. Покраснев, девушка скомкала то, что лежало под ней. Это невозможно было спасти. Несколько других были всего лишь сильно помяты, поэтому она быстро встряхнула их и повесила в гардероб.
Великолепное голубое платье жаль было терять, хотя оно и послужило к ее выгоде. Когда Дейдре подняла его, чтобы изучить степень ущерба, то смогла насладиться роскошью этого одеяния. Лемонтер просто гений. Это было самое дерзкое из всех платьев, какое она когда-либо носила, потому что, хотя в вырезе не было ничего неприличного, сам туалет был так идеально подогнан, что ее грудь приподнималась над лифом, словно у портовой шлюхи!
Улыбнувшись при воспоминании о потрясенной реакции Колдера, Дейдре прижала платье к себе и обернулась кругом, позволив шуршащему шелку кружиться вокруг ее простых муслиновых юбок.
Стук .
Она обернулась на шум позади нее и обнаружила, что кто-то карабкается через окно.
- Баскин?
Молодой человек с трудом поднялся на ноги, гораздо менее проворно, чем лез в окно. Он потерял пуговицу от жилета, на обоих плечах его узкого сюртука по последней моде лопнули швы, а в волосах застряла ветка с листьями, похожая на кривые оленьи рога. Поэт выглядел так нелепо, что первоначальная тревога Дейдре начала утихать и вместо нее появилась ярость.
- Что, по вашему мнению, вы делаете? - Она указала на окно. - Убирайтесь немедленно.
Баскин уставился на нее с разинутым ртом.
- Но я ждал этого шанса поговорить с вами! Когда вы открыли окно и улыбнулись мне, я понял, что вы хотите, чтобы я пришел к вам!
Затем он двинулся к ней, заблокировав путь к двери и отрезав ее от звонка. Теперь Дейдре вспомнила, почему она должна бояться его.
Баскин совершенно сошел с ума.
Вместе с грумом в нескольких шагах позади себя, Колдер уехал из Брук-Хауса на фабрику, которая в этот момент так отчаянно нуждалась в нем. Так много нужно сделать… так много проблем решить…
И все же, несмотря на всю важность его цели, он не мог сконцентрироваться на ней.
Шумящий город исчез из его сознания, пока он скакал по пути, который его лошадь знала так же хорошо, как и он сам. Утихли вопли, крики, стук колес экипажей по булыжникам, лязг и бренчание цивилизации, которое, кажется, никогда не прекращается.
