Сандра Хилл - Преступный викинг
Больной с сердечным приступом… Интересно, они уже знают о свойствах дигиталиса?
Дойдя до последнего тюфяка, Рейн все же не удержалась и высказала свое мнение.
Она опустилась на колени рядом с лекарем, который снимал раздувшихся от крови пиявок с груди хрипящей двенадцатилетней девочки, которая была уже без сознания от слабости. Исходивший от нее запах был слишком хорошо знаком Рейн.
— Ты знаешь, что с ней? — шепотом спросила она пожилого священника, которого отец Бернард представил как отца Руперта из Рейнской земли.
Он влажным полотенцем вытирал кровь с впалой груди девочки.
Монах покачал выбритой головой.
— Ничего такого раньше не видел. Ей не помогают ни травы, ни кровопускание. Ничего.
— А зловоние, отец? Оно все время такое? И стул у нее белого цвета и содержит много жира? И она теряет вес, хотя ты ее хорошо кормишь?
У старика от удивления округлились выцветшие глаза.
— Все правильно. Ты уже видел таких больных?
— В общем, да. С моей племянницей недавно случилось нечто похожее.
— И что же это?
— У нее аллергия на все зерновые. Желудок не переваривает пищу из злаков, и в организме скапливается много вредных отходов.
— Правда? И что ты с ней делал?
— Я ее не лечил, но должен сказать, что теперь она ведет нормальную жизнь, но ни при каких обстоятельствах не ест хлеба и всего такого.
Лекарь недоверчиво посмотрел на Рейн, вне всякого сомнения, заподозрив неладное в столь простом способе лечения.
— Попробуй, отец. Вреда не будет. Несколько дней не давай ей ничего из злаков. И эль тоже. Если я прав, ей сразу же станет лучше.
Старик задумался.
— Попробую.
Он приказал слуге изменить диету и вновь повернулся к Рейн.
— Как, ты сказал, тебя зовут?
— Брат Годвайн, — ответила она.
Подняв голову, Рейн увидела, что Селик не отрывает от нее блестящих глаз, в которых светилась гордость за нее.
— Ты сможешь ее вылечить? — спросил Селик, помогая Рейн встать на ноги.
— Думаю, да, но… — Она помолчала, а потом спросила отца Бернарда: — Можно мне прийти еще раз и поработать с больными? Наверное, я мог бы быть им полезен и, конечно же, многому бы научился у здешних лекарей. Это очень важно для моего пока еще ненаписанного медицинского руководства, — добавила она, страдальчески поглядев на Селика.
— Это решает отец Теодрик, но он всегда жалуется на недостаток хороших лекарей. — Отец Бернард как-то странно посмотрел на нее. — У тебя высокий и… мелодичный голос.
Рейн ссутулилась, сообразив, что забыла о своей роли.
Взгляд отца Бернарда остановился на Селике, все еще державшем Рейн за руку. Он словно что-то понял и облизал свои потрескавшиеся губы, после чего спросил Селика:
— Ты будешь сопровождать брата Годвайна, если его допустят до работы в больнице?
Селик медленно покачал головой. Ярость затуманила ему глаза.
Отец Бернард нервно хихикнул и бросил одобрительный взгляд на лицо и фигуру Рейн.
— Сейчас я думаю, что отец Теодрик наверняка примет твои… услуги. Мы всегда нуждаемся в хороших… лекарях. К тому же, я замолвлю за тебя словечко перед нашим добрым отцом.
Внезапно поняв, о чем он говорит, Рейн открыла рот.
О Боже Милосердный! Да этот средневековый монах гомик. И он нацелился на меня.
После этого отец Бернард провел еще короткую экскурсию по саду, где выращивали целебные растения, и показал примитивную «аптеку», в которой монах с тонзурой возился с глиняными чашами, смешивая в них лекарства по древним рецептам, записанным в огромной пыльной книге.
Рейн была заворожена этим зрелищем и решила непременно еще хотя бы раз побывать в больнице, чтобы побольше узнать о возможностях средневековой медицины.
— Когда ты еще придешь, обязательно назовись монаху, который будет на моем месте. Его зовут отец Сеовульф. Мы должны быть осторожны. У нас тут целый день были саксы. Они разыскивают какого-то изгоя-викинга.
У Рейн кровь застыла в жилах от этих слов отца Бернарда. Неужели они искали Селика? И где они теперь?
— Вот как? — проговорила она дрожащим голосом. — А почему они так беспокоятся из-за одного викинга?
Отец Бернард пожал плечами.
— Я тоже об этом думаю. Неужели воинам больше нечего делать, как прочесывать город из-за одного язычника? Хотя, конечно, я не должен это говорить. Король Ательстан хорошо относится к святой церкви. Ведь это он основал нашу больницу в прошлом году. Так что, если королю нужен какой-то несчастный датчанин, я протестовать не буду. Они могут подвесить этого изгоя за ноги или содрать с него живого шкуру, мне все равно.
Рейн поежилась, думая только о том, как бы побыстрее отблагодарить бесчувственного отца Бернарда за гостеприимство и помягче отклонить его предложение поселиться при больнице на то время, что они пробудут в Йорвике.
Когда они уже направились к выходу, Рейн обратила внимание на громко кричавшего человека и на толстого священника, преграждавшего ему вход. Мужчина умолял лекаря помочь его жене, которая уже три дня не могла разродиться их первенцем.
— Иди домой, Ухтред, — твердо стоял на своем монах. — Я сразу тебе сказал, чтобы ты позвал повитуху. Мы Божьи люди, и нам не подобает прикасаться к женским органам.
— Хильда умирает. А повитуха не придет, если ей не заплатить, и…
— Прочь! — завопил монах, с отвращением отрывая грязные руки просителя от своего рукава. — Эй, выкиньте этого негодяя из Святой церкви.
— Будь ты проклят! Чтоб тебе провалиться в преисподнюю! — крикнул Ухтред, завидев приближающуюся церковную стражу.
— Послушай, — вмешалась Рейн. — Я пойду с тобой. Может быть, смогу помочь.
Она услышала стон Селика, но несчастный посмотрел на нее с такой благодарностью, что Рейн поняла, она должна ему помочь, что бы ни сказал Селик. К ее несказанному удивлению Селик промолчал, когда она последовала за обезумевшим от горя мужем. Монах проворчал им вслед:
— Чужеземцы! всегда думают, что знают больше других!
Открыв входную дверь, они застыли на месте, увидев многосотенную толпу, которая вопила и тянулась за хлебом, раздаваемым монахами.
— Сегодня его раздают бесплатно, — объяснил Селик. — Нищие топчут друг друга ради куска хлеба, а монахи, поглаживая себя по животам, хвалят себя за великое благодеяние.
— Ты очень злой, Селик.
— А ты слишком мягкосердечна, — сказал он.
И они стали медленно протискиваться сквозь толпу за Ухтредом.
Рейн внезапно остановилась, заметив мальчика и девочку примерно семи и четырех лет. Они стояли неподалеку, и она поняла, что это брат и сестра, хотя их лиц почти не было видно под слоем грязи. Девочка, крепко зажав во рту большой палец, внимательно слушала, что ей говорил брат.
