Кристина Додд - Рыцарь надежды

Эдлин, к счастью, удалась заметить тот момент, когда Хью окончательно потерял терпение. Он так поспешно соскочил с лошади, что полы его плаща закружились вихрем. Затем он тяжелыми шагами подошел к паромщику, рукой развернул его к себе и, свирепо сверкая глазами, произнес:

— Ты перевезешь нас сейчас же! — Одним словом, взбешенный рыцарь, да и только.

Паромщик, свирепея от грубого обращения, процедил сквозь зубы:

— Я перевезу вас завтра утром… если соизволю. — Это была немыслимая дерзость.

Хью выхватил нож, и Эдлин бросилась к нему. Схватив его за руку, она негромко пробормотала:

— Неужели ты способен убить за это старого человека?

Хью ответил ей тоже почти неслышно:

— Нет. Я его только припугну.

Старик вновь показал свою неуступчивость. Прекрасно поняв намерения Хью, он заявил:

— Нечего пугать меня, я не боялся людей и поважнее вас.

— Я в этом не сомневаюсь. — Эдлин удалось встрять в разговор двух упрямых болванов.

Хью попытался оттеснить ее в сторону.

— Женщина, занимайся своим делом, а мне позволь как-нибудь самому уладить эту проблему.

Она ловко использовала его движение, чтобы он повернулся к ней лицом.

— Как? Избивая старика? Он же явно не собирается уступать. И в результате, когда наступит утро и будет достаточно светло, чтобы спокойно перебраться на ту сторону, мы останемся без паромщика. Ради всего святого, Хью, ведь есть вещи, которые решаются без применения силы.

Если бы самая покорная сука из его своры внезапно укусила его, своего хозяина, то и тогда Хью не выглядел бы более удивленным. Эдлин, не теряя времени, повернулась к нему спиной и тронула старика за руку. Стараясь говорить медленно и приноравливаясь к странному произношению, она сказала:

— Пойдем, я уже продрогла в ночи, а здесь горит костер. Ты не станешь возражать, если женщина просто погреется у огня?

— Вовсе нет. — Паромщик, от которого несло навозом и который едва доставал ей до плеча, бросил самодовольный взгляд на совершенно ошарашенных и встревожившихся людей Хью. — Прошло столько ночей с тех пор, как у моего огня последний раз грелась такая хорошенькая леди, как вы.

— Не могу в это поверить. — Она улыбнулась, не обращая внимания на его зловонное дыхание. — Такой красавец!

Он с удовольствием отвечал на ее поддразнивания, хотя бы только для того, чтобы досадить Хью.

— Что мама делает? — донесся до нее нерешительный вопрос Аллена из повозки.

— Пристает к чужому человеку и ведет себя очень странно.

Этот ответ заставил ее улыбнуться паромщику еще шире.

— Да, в свое время я слыл красавцем в здешних местах, но с тех пор, как умерла моя жена, женщины навещают меня только для того, чтобы я перевез их на тот берег. Они взбираются только на мой паром. — Он победно посмотрел вокруг.

— Ах, значит, только на паром? — Эдлин подмигнула ему, когда с похотливой интонацией задала следующий вопрос: — А как тебя зовут?

Старик чуть в обморок не упал от удовольствия.

— Меня зовут Элмунд, миледи. — Он наклонился вперед, дотронулся рукой до пряди волос на лбу и, поглаживая свою лысину, произнес: — К вашим услугам.

Широким взмахом руки он пригласил ее присесть на бревно, как будто предлагал королевский трон. Поскольку он прожил здесь довольно долго, то кору на сиденье он протер давно, и Эдлин уселась, не обращая ни малейшего внимания ни на людей, ни на лошадей, ни на повозки, ни на своих сыновей, ни на нового мужа. Все они стояли на дороге, ожидая продолжения событий. Но как раз сейчас ей пока нечего было им предложить. Ее расчеты оправдывались, но дело еще не было сделано. В данный момент ее больше всего занимал Элмунд. Протянув ладони к слабому огню, она сказала:

— Я заметила, Элмунд, что у тебя на щеке нарыв.

Он осторожно дотронулся до него.

— Да, миледи.

— Похоже, он тебя очень мучит?

— Да я уж все испробовал. Даже в новолуние убил жабу и всю ночь проспал с ней, приложив к щеке, но после этого мне стало еще хуже.

Эдлин взялась за сумку, которая висела у нее на поясе.

— Я умелая травница. Если бы ты захотел, я могла бы попробовать одну из своих припарок, чтобы удалить гной из нарыва.

— Если не помогла даже жаба, то почему поможет ваша припарка? — логично спросил Эл-мунд.

— От того, что мы попробуем, не будет никакого вреда.

Элмунд хотел было отказаться, но в этот момент возле костра появился Хью.

— Женщина, возвращайся к своей лошади.

— Она не может, — оборвал его Элмунд. — Она собирается поставить мне припарку.

Хью взвыл и, широко взмахнув руками, воздел их к небу, где над горизонтом показалась вечерняя звезда.

— О, Боже, дай мне терпения!

Старик плутовски захихикал, а Эдлин резко заметила:

— Я не однажды просила Господа об освобождении, а он наградил меня тобой, Хью из Роксфорда, поэтому поостерегись со своими просьбами. — Вставая, она спросила: — Мы прихватили с собой в дорогу медовуху?

— Ты собираешься с ним пить? — удивился Хью.

— Возьми себя в руки, а то тебе в голову лезет Бог знает что, — упрекнула она его. — Медовуха служит хорошей основой для припарок, остальные травы лежат в той повозке, где мои мальчики. Вы извините меня, добрые люди?

Она пошла туда, где лошади переминались с ноги на ногу, а Хью задумчиво смотрел ей в спину, пока она удалялась в темноту.

Элмунд присел на корточки и поправил огонь.

— Женщины! Не можем ужиться с ними и не можем заставить их сделать ни черта, что имело бы смысл.

Это были первые слова паромщика, которые, по мнению Хью, полностью соответствовали действительности.

— Мы только что поженились, — внезапно вырвалось у него.

— Можно догадаться. Вы глядите на нее так, будто она — это чужая страна, которую вам нужно покорить.

— О, да я уже покорил ее. — Хью с удовольствием вспомнил, как она выглядела после их ночи любви, когда, доведенная до изнеможения, заснула в его объятиях. — Сколько же еще раз мне придется усмирять ее, прежде чем она станет послушной женой?

— Зачем вам это? Она так хороша, что ее красота пробирает до печенок. Только взгляните! Она хочет быть уверенной, что я останусь в живых, потому она заслонила меня от вашего ножа. Она хочет быть уверенной в том, что вы получите желаемое, потому она предложила вылечить мой нарыв. — Он задумчиво кивнул. — Сдается мне, что, как только взойдет луна, я переправлю вас на тот берег.

При этих словах Хью, чья мужская гордость была не просто задета, а почти раздавлена, воскликнул:

— Ты понял, что она вертит тобой как хочет, и не возражаешь?

— А зачем? Мне вылечат щеку, вы поедете своим путем, то есть каждый из нас получит то, чего хотел. А она станет думать, что добилась мира вместо раздора. В общем, она это и сделала, да благословит Бог ее душу.