Маргарет Макфи - Благородный разбойник
— Он был молод и глуп!
— Да.
— Он не имел понятия, где находится.
— Ни малейшего.
— И все же ты ободрал его до нитки.
— Я взял то, что он поставил на карту.
— Ты не должен был этого делать.
— Нет, должен, Эмма, — тихо сказал Нед.
Но она не поняла. И никогда не поймет, что бы он ни делал.
Эмма покачала головой:
— Потому что ты хотел стать джентльменом?
Нед молчал.
— Потому что тебе показалось мало пяти тысяч фунтов, если ты мог получить больше?
Тишина.
Руки Эммы, сжимавшие лацканы его фрака, разжались. Она оттолкнула его. Сильно. С презрением.
— Ты ублюдок!
Нед не пытался защищаться. Потому что был ублюдком во всех смыслах этого слова.
Эмма отошла в сторону и присела на краешек кресла, стоявшего перед пустым черным очагом, и это маленькое расстояние разделило их, словно сотни миль. Оно превратилось в пропасть, которую невозможно перейти.
* * *Тишина звенящим эхом наполнила комнату и сомкнулась вокруг Эммы. Ей хотелось ударить его, кричать, плакать, рыдать. Но она ничего не сделала.
Она сидела в кресле, и мысли лихорадочно неслись в ее голове. Какой-то своей частью Эмма до сих пор не могла поверить в то, что рассказал Нед, другой понимала, что это правда, о которой она догадывалась всегда. Ей представлялись разные страшные вещи, которые могли произойти, хотя по сравнению с тем, что он только что рассказал ей, они уже не казались такими страшными. Эмма чувствовала себя так, словно Нед взял нож и вырвал ей из груди сердце.
— Ты должен был рассказать мне.
— Я пытался.
— Не лишком усердно.
— Нет.
Она прижала к губам костяшки пальцев и сильно надавила на них, чтобы сдержать слова, мысли и весь тот водоворот гнева и ужаса, который переполнял ее.
— А может быть, я тоже была частью твоего плана?
— У меня не было никаких планов насчет тебя.
— Нет? — Ее мысли путались. Эмма чувствовала себя преданной и такой беззащитной, словно с нее содрали кожу. Она чувствовала усиливающуюся боль, нарастающий гнев и бесконечную неуверенность.
— Зачем ты приходил в Уайтчепел на самом деле, Нед? Зачем ты приходил обедать в «Красный лев», в то время, когда жил здесь, в Мейфэре, в роскошном доме, где тебе готовили самые лучшие повара?
— Я уже отвечал тебе на этот вопрос.
— А что, если я тебе не верю?
Нед ничего не сказал, только молча посмотрел ей в глаза, но Эмма заметила, как у него сжались зубы.
— А твой управляющий Роб Финчли, он знал правду? О том, кто ты? И кто я?
— Он был со мной в ту ночь в «Олд-Молли».
— Представляю, как вы смеялись над моей наивностью.
— Мы не смеялись.
— А потом он не ходил с тобой в Уайтчепел?
— Нет.
— И наша встреча в «Красном льве» была случайной?
— Я совершенно случайно зашел туда, Эмма.
— Но почему ты зашел именно туда?
— Потому что это было достаточно далеко от тех мест, где я привык бывать, и меня там не знали.
— Ты думаешь, я поверю, что твое появление в харчевне, где я работала, — это простое совпадение?
— Я ничего не думаю.
В груди у Эммы болело, в желудке жгло, во рту стояла горечь. Все ее страхи подняли голову, понуждая к самым отвратительным предположениям.
— Ты забрал у моей семьи все, чем она владела. Так почему бы не взять и меня? Разве я не была заключительным призом в придачу к твоему выигрышу? Так ты получил от моего брата абсолютно все: его деньги, его дом, его положение в обществе. Так почему бы не взять и меня, мое тело, мое сердце, мою жизнь? Последняя месть людям, которых ты так ненавидел. Потому что они были богаты, а ты нет. Потому что ты хотел посмеяться над ними. Потому что…
В глазах Неда сверкнула молния. Он стремительно бросился вперед. В мгновение ока он оказался рядом с Эммой, схватил ее за плечи и, вытащив из кресла, впился в нее взглядом.
— Нет! — прошептал он, и от напряжения чувств его тело содрогнулось. — Я не знал, кто ты такая, до тех пор, пока леди Ламертон не представила нас друг другу. Да, после того, как я узнал, кто ты, я должен был оставить тебя в покое и, господь свидетель, я пытался. Ты можешь ненавидеть меня, Эмма. Ты можешь презирать меня, можешь избегать меня. Но у меня никогда и в мыслях не было так подло использовать тебя. Может быть, у меня совсем нет чести. Может быть, я не джентльмен. Я могу быть вором, негодяем и разбойником. Но ты никогда не должна сомневаться в том, что я тебе сказал. — Нед смотрел ей в глаза с такой яростью, что это никак не вязалось с его тихим голосом.
Эмма почувствовала, как пальцы Неда впиваются ей в плечи.
Она почувствовала его дрожащее дыхание и поняла, каких титанических усилий ему стоит держать себя в руках.
Эмма видела в его лице боль, как от кровоточащей раны, и это потрясло ее не меньше, чем его откровение. И еще она видела его искренность.
Они не могли отвести глаз друг от друга. Это была настоящая пытка. Казалось, каждая секунда этой агонии тянулась вечно, пока Нед вдруг не отпустил ее. Он отошел назад и, опустившись в стоявшее с другой стороны камина кресло, уставился в пустой очаг.
Эмма дрожала так сильно, что упала в свое кресло.
И только тиканье часов нарушало воцарившуюся тишину.
Она не знала, что говорить.
Не знала, что делать.
Казалось, весь окружавший ее мир рухнул. Любовь, надежда, доверие, будущее — все в одночасье исчезло. Эмма не понимала, кто он. Теперь она не понимала даже, кто она. Единственное, что непрестанно и настойчиво стучало в ее голове, — это мысль о том, что в ту ночь за игорным столом напротив Кита сидел Нед. И эта мысль своей невероятной тяжестью перечеркивала все остальное.
— И ты еще обещал мне найти его, хотя все это время знал, что именно ты заставил его исчезнуть, — сказала Эмма, как будто говорила сама с собой.
Она встала.
Нед поднял голову и посмотрел на нее, и его взгляд причинил ей боль, она была такой пронзительной, что заполняла собой все ее существо. Эмма уже не могла ни о чем думать, она чувствовала, что не в силах этого вынести. Ей нужно было остаться одной.
— Я не могу быть с тобой, Нед Стрэтхем. — Только не теперь. Эмма не могла даже смотреть на него. Не могла сказать ему больше ни слова. Только покачала головой и ушла.
Весь остаток ночи Нед просидел в кабинете. Это было поражение, каких он никогда прежде не знал. Рана, которой не суждено зажить. Но Нед не мог позволить себе роскошь жалеть себя.
Он запер свои чувства глубоко внутри. Продумал все шаги, которые должен предпринять. Невозможно было ничего исправить. Он мог вынести ее ненависть, но ее боль… это было во сто крат тяжелее. И все же Нед должен вытерпеть это. За свою жизнь ему пришлось вынести многое. Такое, перед чем пасовали люди вроде Девлина и Кита Норткота. Он вытерпит это и будет знать, что сделал все, что мог. И эта уверенность уже кое-что значила.
