Анна Кэмпбелл - Полночная страсть
Новая огненная лавина увлекла ее за собой, а в следующий миг Николас тяжело обрушился на Антонию, придавив ее к кровати. Она замерла, скованная блаженной истомой, по щекам катились слезы.
Пережив такое, сможет ли она жить без Николаса?
Рейнло уткнулся лицом Антонии в плечо. Его окутывал запах страсти, пряный аромат телесных соков. Кровь клокотала в нем. Бешеные удары сердца отдавались в ушах грохотом. Забытье наплывало волнами.
Никогда в жизни Николас не испытывал подобного блаженства.
Он все еще бродил среди звезд, затерянный странник в бесконечных мирах Вселенной. Рейнло всегда считал себя знатоком в искусстве любви, человеком, знающим все о чувственных наслаждениях. Как жестоко он ошибался. Черт возьми, до этой ночи он и понятия не имел, что такое истинное блаженство.
Наконец сквозь путаницу обрывочных мыслей пробилась одна: должно быть, он совсем раздавил Антонию. Она была высокой и сильной, под стать рослому могучему мужчине, и все же Рейнло весил изрядно. Он неохотно приподнялся, хотя их тесное объятие доставляло ему несказанное удовольствие.
— Нет, — сонно запротестовала Антония, стоило ему пошевелиться.
Ее ладони принялись мерными круговыми движениями гладить его спину. И с каждым завершенным кругом у Рейнло замирало сердце. Антония обладала магической властью над ним. Даже теперь, когда бушующий пожар желания угас, обратившись в тлеющие угли, легчайшее ее прикосновение отзывалось дрожью в его теле.
— Мне лучше подвинуться.
Рейнло замер, наслаждаясь медленными ленивыми движениями ее рук. Будь он котом, он бы замурлыкал.
— Нет, еще нет.
Николас со вздохом подчинился. Ему не хотелось нарушать связавшую их молчаливую близость, подобную легкой ряби океана.
Он знал, что поддается самообману, столь же далекому от реальности, как и грезы курильщика опиума. Но доводы рассудка оказались бессильны. Тихая радость захватила все его естество. Он лежал рядом с женщиной, которую так долго желал. С женщиной, отдавшейся ему безоглядно. Необычайно остро он ощущал ее пьянящую близость. Аромат ее кожи, белокурых волос кружил ему голову.
Время и пространство расплывались в золотистой дымке. На Рейнло накатывала приятная дремота.
С трудом повернув отяжелевшую голову, он приник губами к шее Антонии. Несколько долгих мгновений он молчал, удерживаясь на грани сна и яви, потом заставил себя заговорить:
— Я был неосторожен.
Руки Антонии замерли, она тяжело перевела дыхание. Из-за тяжести тела Николаса или из-за его слов?
После короткого молчания ее ладони вновь заскользили его спине.
— С этим мы ничего не можем поделать.
Ее голос звучал удивление ровно.
Нахмурившись, Рейнло зарылся лицом в ее мягкие волосы, пахнущие лавандой. В словах Антонии слышалась непривычная покорность судьбе. Он должен был видеть ее лицо.
Николас неохотно откатился в сторону. Разомкнув объятия, он ощутил, как мучительно сжалось сердце. Счастье оказалось слишком быстротечным. Он и не знал, что покидать благословенный рай будет так нестерпимо горько.
Приподнявшись на локте, он подпер ладонью подбородок.
— В Суррее я обещал, что не оставлю тебя с ребенком.
Чуть вздрогнув, Антония откинула голову на подушки и отвела со лба непослушные пряди. Взгляд ее казался печальным и строгим.
— Мы оба забыли об осторожности.
Рейнло недоверчиво прищурился. Спокойствие Антонии озадачило его. Он ожидал от нее вспышки ярости, обиды. Проклятие, как он мог быть таким беспечным?! Его душил гнев на себя самого.
— Но могут быть последствия, — мягко возразил он.
На лицо Антонии набежала тень.
— Я… С Джонни я не забеременела, — нерешительно произнесла она.
Имя Бентона словно проложило между ними грозную пропасть, ощетинившуюся пиками скал.
Рейнло хотелось что-то сказать, но на языке у него вертелся гневный вопрос: «Как могла женщина, подобная Антонии, потерять голову из-за болвана вроде Бентона?»
В комнате повисло тягостное молчание.
Наконец Антония заговорила:
— Возможно, я бесплодна.
Он промолчал, хотя желудок его свело в тугой ком от бессильной ярости. В голове теснилось множество вопросов. Наконец молчание стало невыносимым, как невыносимо было лежать рядом с Антонией, не касаясь ее. Николас сжал ее руку, и тотчас в нем пробудился голодный зверь, ощеривший клыки.
Рейнло перевел дыхание и задал вопрос, терзавший его с той минуты, когда он понял, что Антония не девственница.
— Расскажешь мне о Бентоне?
Антония страшилась этого мгновения, хотя и знала, что оно неизбежно настанет. Ее захлестнула горечь давней обиды.
Всякий раз, вспоминая ошибки юности, она чувствовала, как сердце сжимается от стыда, словно в груди распускает кольца клубок ядовитых змей. Эта ночь, полная бесконечного блаженства, должна была навсегда запечатлеться в ее памяти. К чему омрачать ее признаниями вины?
Печальная история ее жизни была надежно спрятана в тайниках ее души. Антония никогда не говорила о том, что случилось десять лет назад. И меньше всего ей хотелось доверить свои секреты самому отъявленному распутнику Англии.
Она приготовилась дать Николасу отпор, заявить, что не обязана ничего ему объяснять, ведь ее прошлое нисколько его не касается. Повеса, погрязший в разврате, не вправе требовать от своей любовницы отчета о ее былых связях.
Антония открыла рот, чтобы осадить Николаса, но у нее вырвались совсем иные слова.
— Джонни учился в Оксфорде вместе с моим братом. Он приехал к нам в дом погостить, когда мне едва исполнилось семнадцать.
— Бентон тотчас распознал в тебе красавицу, верно?
В голосе Николаса слышался гнев.
— Разумеется, он льстил мне, — произнесла она тоном, лишенным всякого выражения.
Николас отнял руку, и Антонию охватило чувство потери. Рейнло снова повернулся на бок и обратился в слух. В уголках его губ залегли горькие складки.
— Готов поспорить: этот мерзавец накропал столько сонетов, что их с лихвой хватило бы, чтобы обклеить здание парламента.
Антония невесело усмехнулась.
— И Королевский павильон в Брайтоне в придачу.
Эта робкая шутка не смягчила выражение лица Николаса.
— Хотя Бентон и глупец, но вкус у него отменный. Ты бесценная жемчужина. Мне странно лишь, что такая женщина, как ты, могла увлечься этим жалким хнычущим сосунком.
«Бесценная жемчужина»? Антония поспешила скрыть удивление. Но ей не удалось утаить свои чувства, когда губы Николаса коснулись ее губ. Этот быстрый поцелуй каким-то непостижимым образом пробудил в ней доверие. Она понимала: это нелепо, ведь Николас едва ли мог считаться образчиком морали, — но ей невыносимо было думать, что Рейнло презирает ее за связь с Джонни.
