Дорога сна - Елена Елисеева
Аврора долго молчала, не в силах выдавить ни слова. Она чувствовала, как сильно бьётся её сердце, как всё тело охватывает жар, к лицу приливает кровь, а по вискам бегут капли пота. У неё даже слегка закружилась голова — настолько ей было страшно и стыдно. Но она не могла и не хотела больше врать Леону, поэтому разомкнула губы и с трудом проговорила:
— В этом тоже только моя вина. Вы знаете, что я изготовляю целебные зелья и снадобья, я лечила вас, Маргариту, кое-кого из местных, Бертран тоже обращается ко мне за помощью, когда его беспокоит отсечённая рука… Так вот, не все мои зелья лечат. Вы уже знаете, что у меня есть снадобье, которым можно отравить человека, есть у меня и много других… небезопасных вещей. Среди них зелье, которое может стирать память. И я… дала вам выпить его.
Спотыкаясь и путаясь в словах, с горящими от стыда щеками, она повторила историю, уже рассказанную Леону однажды, историю о своей бабушке-целительнице и унаследованных от неё записях, о том, как Леон ураганом ворвался в скучную заболоченную жизнь Авроры со своими горестями и страданиями, о которых хотел забыть, и она в порыве милосердия отдала ему зелье, предназначенное для неё самой. Бывший капитан выказал меньше изумления, чем она ожидала, — похоже, о многом он уже догадался сам. Он выслушал и о расписке, данной им Авроре, и о своём долгом полуобморочном сне на козетке в гостиной, но когда она произнесла: «Вы сказали, что ваш отец…», он резко вскинул руку, останавливая её. Этот жест напугал Аврору — ей показалось, что Леон хочет ударить её, и она отшатнулась.
— Не бойтесь, — заметив её страх, с глубокой горечью произнёс он. — Я не причиню вам вреда, Аврора. Я верю вам — и тому, что вы можете проникать в чужие сны, и в ваши волшебные зелья. Нет нужды показывать мне расписку, чтобы я убедился в правдивости ваших слов. Должно быть, я и правда был в таком состоянии, что выбор был невелик: лишиться памяти или лишиться рассудка.
— И вы не злитесь на меня за то, что я стёрла вам память? — недоверчиво спросила она.
— Если на кого и злиться, так это на самого себя, — Леон грустно усмехнулся. — Это было моё решение, вы не принуждали меня пить ваше зелье. Но я выпил, память покинула меня… а теперь, видно, начинает потихоньку возвращаться.
— Только не просите меня дать вам ещё зелья! — воскликнула Аврора. — Я ни за что больше не пойду на это, я не могу так рисковать! Кто знает, что станет с вами, если вы выпьете зелье второй раз?
— Я и не собирался пить его, — он опять усмехнулся. — Не бойтесь, больше я ничего у вас не попрошу. Если действие зелья заканчивается, а память возвращается ко мне, значит, так тому и быть. Я устал спорить с судьбой, — он махнул рукой и поморщился — видимо, плечо всё ещё отдавало болью.
— Неужели вы не хотите, чтобы я вам всё рассказала? — удивилась Аврора. — Про то, кем был ваш отец, какие приключения вы пережили, кто были ваши друзья и враги?
— Не хочу, — Леон потряс головой. — Пусть всё идёт своим чередом. Если я их забыл, должно быть, на то были свои причины. Может, память вернётся ко мне во снах — со временем. А если не вернётся, то не так уж и важно то, что я забыл.
— И вам совсем не любопытно узнать, кем вы были раньше? — Аврора уставилась на него с недоумением.
— Любопытство — черта женского характера, мне оно несвойственно, — улыбнулся он. — Сейчас я здесь, с вами, у меня есть хороший друг и прекрасная возлюбленная, есть дело, которое я должен завершить, а остальное подождёт.
— Вы очень благородный человек, — Аврора ощутила, что на глазах выступили слёзы, и быстро вытерла их рукой. — Вы простили женщину, которая стёрла вам память и отняла у вас ваше прошлое, которая тайком подсматривала ваши сны…
— Полно вам, — перебил её Леон, поморщившись, — здесь нет никакой вашей вины. Я сам просил стереть себе память, а что касается снов… как вы и сказали, это не более предосудительно, чем подглядывать в щёлочку. Вы используете свой дар — оба своих дара — во благо, и на вас в любом случае меньше вины, чем на разбойнике Чёрном Жоффруа, предательнице Вивьен или убийце бедной Люсиль.
Они ещё долго разговаривали после этих внезапных признаний, и так вышло, что Аврора провела у Леона почти весь день и покинула его только ближе к вечеру. Никого это, казалось, не волновало: у Бертрана и Маргариты были свои хлопоты, Франсуа мелькал туда-сюда по коридорам, прихрамывая больше обычного и жалуясь на спину. Аврора, сославшись на плохое самочувствие, не стала спускаться к ужину и поела у себя в комнате, благо такое поведение вполне могло быть объяснено потрясением после увиденной казни. Спать она легла рано, всё ещё в растрёпанных чувствах, и от души надеялась, что ей приснится Леон, и то волшебное, что он делал с ней нынче днём. Но судьба, как обычно, жестоко посмеялась над Авророй. Она хотела просто уснуть, не заходя ни в чей сон, но на этот раз в сон пришли к ней.
Впоследствии ей часто казалось, что это произошло наяву, — настолько реальным выглядело всё происходящее. Авроре приснилось, что она проснулась посреди ночи, села на постели, сонно поморгала, потом протёрла глаза и осмотрелась, не совсем понимая, где она находится. Сообразив, что она не в Усадьбе теней, а в замке Железной Руки, она огляделась, пытаясь понять, что её разбудило. У Авроры было странное чувство, как будто её тихонько позвали по имени, причём голос был женский. Сначала она никого не увидела, но потом возле окна что-то шевельнулось, от него отделилась тень, и посреди комнаты, озарённая бледным
