Франсуа Деко - Приданое для Анжелики
Уже на следующий день после вхождения в комитет Робеспьер получил право подписывать документы об арестах и освобождении из тюрем, контролировать агентурные сети. Реальная власть перешла к нему. Специальный фонд в полсотни миллионов ливров, предназначенный для оплаты бонусов за тайные услуги с правом не отчитываться даже перед конвентом, делал эту власть абсолютной.
В какой-то момент Мария-Анна поняла, что рассчитывать на мужчин не приходится. Она съездила к Пьеру Самюэлю, но тот был почти невменяем от страха. Затеяв газетное дело в самый непредсказуемый момент, он теперь судорожно пытался выяснить, не ляпнул ли в какой-нибудь статье того, за что отправляют на гильотину.
— Не сейчас, Мария-Анна! — почти заорал Пьер Самюэль. — Ты же видишь, мне не до тебя!
Она это видела. По коридору редакции бегали перепуганные юристы, которые прекрасно понимали, что нынешней власти писаные законы надобны лишь для того, чтобы вытереть о них ноги.
Тогда Мария-Анна еще раз обратилась к мужу, но ничего нового не услышала. Великий Антуан Лоран Лавуазье более всего был озабочен разработкой метрической системы.
— Ты не представляешь, какое мы дело затеяли, — не отрываясь от стола, заваленного бумагами, с восторгом прошептал он. — Я клянусь, придет время, и моей системой будет пользоваться весь мир!
— Тебе отрубят голову, — тихо произнесла Мария-Анна. — Тебя уложат на грязную доску лицом вниз, свяжут руки за спиной и сунут в эти чудовищные механические ножницы.
— Мы потом это обсудим. — Муж толком даже не услышал, что она ему сказала.
Тогда Мария-Анна поехала к отцу.
— Папа, я намерена продать акции Ост-Индской компании, принадлежащие мне, забрать сына и уехать в Америку.
Отец моргнул и спросил:
— Ты заболела? О каких акциях ты говоришь?
— О тех, которые куплены на мое имя, — уточнила Мария-Анна.
Отец пожевал губами. Он определенно не знал, как на это отреагировать.
— Какое отношение ты имеешь к этим деньгам?
— Законное, папа, — твердо ответила Мария-Анна. — Когда в конвенте встанет вопрос, кого еще из богачей отправлять на гильотину, в списках будет стоять именно мое имя.
Отец завертел седой крупной головой. Он словно искал, что бы такое швырнуть в голову дочери, и вдруг успокоился.
— Никто их у тебя не купит, Мария-Анна. Все знают, чьи эти деньги. Со мной не станут ссориться.
Мария-Анна резко развернулась, вышла, но уже спустя несколько часов увидела, что отец прав. Покупать эти акции никто не хотел без всяких объяснений. Тогда она поехала к старому Аристиду Матье. Это был единственный человек, не морочивший ей голову.
— У вашей компании серьезные проблемы с флотом, мадам Лавуазье, — объяснил ей матерый спекулянт. — Одну партию селитры благодаря мсье Кабаррюсу они еще успели привезти под американским флагом. Потом началась чехарда в конвенте. То Америка друг, то враг. А тут британцы заблокировали индийский порт Пондишери. Никто не знает, сколько будут стоить ваши акции завтра. Может быть, ничего.
Мария-Анна задумалась. Она не зря столько лет провела рядом с Антуаном и кое-что понимала.
— Но ведь если наша Ост-Индская компания рухнет, то Франция останется без селитры, — проговорила женщина.
— Верно, — подтвердил Аристид.
— А без пороха Франция проиграет войну, — продолжила она. — Тогда наступит нормальная жизнь. Потому что якобинцев не станет.
Старый спекулянт печально улыбнулся и сказал:
— Как это их не станет, Мария-Анна? Дураки вечны. Кто-то же должен таскать каштаны из огня.
Выхода не было.
Мария-Анна поблагодарила старика и вернулась домой. Чтобы хоть чем-нибудь отвлечь себя от этой безысходности, она принялась листать свежие газеты, взятые у Пьера Самюэля, посмотрела одну, вторую и замерла.
Журналист с придыханием писал, что во Франции введено совершенно новое право, именуемое авторским. Иначе говоря, теперь каждый человек являлся собственником всего того, что он написал, — пьес, статей, книг. Автор этой публикации был уверен в том, что в перспективе каждый творческий человек — ученый или изобретатель — будет признаваться исключительным владельцем плодов своего ума.
Мария-Анна медленно обвела взглядом бескрайний стеллаж с записями Антуана Лорана Лавуазье и выронила газету. Ее супруг был так плодовит, придумал так много самых разных вещей — от особых сортов пороха до косметики! — что мог стать самым богатым человеком в Европе.
Его убьют!
Теперь она видела это особенно ясно.
Охотник слишком поздно сообразил, что его провели. Адриан не повез оружие в Тулон. Когда он попросил агентов Аббата прощупать вандейские сделки, Адриана в городе уже не было. Гражданина Жана Молле забрали в армию.
Но теперь Охотнику и не нужен был Адриан. Найдя его новую фамилию, он отыскал и Анжелику. Охотник списал адрес, не теряя ни мгновения, прибыл на место, проник через окно в столовую и понял, что дом пуст. Он прошел на кухню, быстро исследовал очаг и разочарованно разогнулся. Дом был пуст как минимум три дня. За такой срок Анжелика Беро могла бы доехать даже до Парижа.
Охотник стремительно перебрал варианты, но сразу увидел, что надо искать Адриана. Несмотря на разногласия, зафиксированные во множестве агентурных донесений, эти двое по какой-то причине держались вместе.
Анжелика начала собираться немедленно. Призыв на службу Отечеству избавил ее от этого недоразумения в штанах, и она хотела немедленно воспользоваться этим. Орлеан ей торчал поперек горла.
Она швырнула на стол отцовскую книгу, ассигнации, не без труда перетащила узелок с двумя сотнями последних золотых монет, помчалась к шкафу с одеждой, запнулась о чемодан, брошенный Адрианом на полпути, и остановилась. Чемодан приоткрылся, из него что-то выглядывало.
Анжелика распахнула крышку и замерла. Перед ней ровными рядами лежали банковские упаковки ассигнаций. Таких крупных номиналов она еще не видела.
— Бог мой!..
Она открыла второй чемодан. Там было то же самое.
Тогда Анжелика вспомнила странную последнюю фразу Адриана, пожелание, чтобы что-то там не пропало.
— Скотина!
Она вскочила и яростно пнула чемодан. Этот негодяй повязал ее по рукам и ногам! Анжелика не могла просто бросить эти чемоданы и исчезнуть. Денег было чересчур много.
— Ну уж нет, Адриан Матье! Тебе не заставить меня сторожить твое барахло до второго пришествия!
Она знала, что сделает: догонит полк, в котором он сейчас служит, швырнет оба чемодана ему в лицо и начнет распоряжаться своей судьбой так, как угодно ей, а не ему!
