Мэри Пирс - Начало
Она выбежала из кухни, громко хлопнув дверью, и помчалась, спотыкаясь, вверх по лестнице, без свечки, чтобы осветить себе путь. Она сорвала с себя бусы, которые отец подарил ей на день рождения, швырнула куда-то в сторону, и они приземлились на часах, висевших на стене.
– Угри! – возмущалась она, ощупью добираясь до спальни. – Ужасные, вонючие, скользкие – вот гадость!
Она достала из-под матраса свой молитвенник, вырвала оттуда страницы и, порвав их на мелкие клочки, разбросала по полу. Даже в темноте они смутно белели на полу.
– Вот так! – сказала она, резко срывая с себя одежду. – Теперь уж я точно попаду в ад.
Она залезла в постель и лежала там, напряженная и замерзшая, натянув себе на ноги ночную рубашку, как саван. Сегодня, когда она наконец заснет, это будет вечный сон. Она желала тихо умереть во сне. Ее поднимут с постели и положат в мокрую землю в маленьком гробу, изготовленном ее отцом. И потом вся земля замрет от горя.
Но хотя она заснула еще до того, как ее сестра тихонько залезла в свою постель, сон оказался не вечным.
Она проснулась, как всегда, при тусклом свете свечки среди утренней темноты. Бетони слышала звук воды, переливаемой из кувшина в тазик, и слабый вскрик Дженни, когда та собиралась с силами перед омовением холодной водой. Настало утро, и потом придет день, который ей придется выдержать.
Жизнь всегда знает, что лучше для человека, и отодвигает грусть и печаль все дальше и дальше от тебя. И если вы оглянетесь назад, то иногда даже и непонятно, из-за чего были переживания и разгорелся весь сыр-бор. Кроме того, одни события наплывают на другие, и это помогает нашим ранам затянуться. Вот и у Бетони иногда даже случались моменты радости и смеха, как было в тот день, когда ее отец закурил трубку. И постепенно все стало на свои места.
Все случилось после ужина, холодным мокрым вечером. Как всегда, прадед развернул свой стул поближе к огню и взял в руки газету. Детям разрешили посидеть подле огня, чтобы погреться, прежде чем отправляться спать. К этому времени бабушка уже чисто убрала кухню, а мать подбирала носки и чулки, которые нуждались в починке. Отец обычно сидел и разговаривал с детьми, спрашивая, как у них дела и готовы ли уроки к завтрашнему дню. Но в этот вечер он удобно устроился на стуле, достал трубку и табак и, не говоря ни слова, закурил.
Они не могли прийти в себя, лишь не сводили с него взгляда. Конечно, множество мужчин курили, но не их отец! Они даже не могли помыслить об этом. Дети заорали хором, и бабушка, которая насыпала сахар в сахарницу, резко развернулась, прижав руки к сердцу.
– Ах, вы, маленькие дьяволята, почему вы так орете?
– Не могу понять, в чем тут дело, – сказал Джесс, пуская клуб дыма в потолок. – Может, их так волнует вид моей трубки?
– Трубка? – сказал прадед, глядя на него из-под нависших бровей. – С каких это пор ты куришь трубку?
– С часа сегодняшнего дня.
– Где ты ее достал?
– Мне подарил ее Оунер Джексон, когда я был в Апхеме и забирал наш заказ с его баржи.
– Тебе нравится курить трубку? – спросил его Роджер.
– Пожалуй, да. Такая милая маленькая трубочка, и мне она нравится, как кость собаке. Трубку вырезали из березы в Си-Форест. Посмотрите, у нее на чашечке еще осталось немного коры. О, черт побери! Она опять погасла!
– Покажи, как ты ее зажигаешь, – попросила Дженни.
– Вам в самом деле интересно? Вообще-то это совсем непросто, не то что курить – втягивать в себя и выпускать дым обратно.
– Почему ты держишь коробок спичек прямо над чашечкой трубки? – спросил его Уильям.
– Трубку раскуривают именно так. С помощью коробка ты регулируешь тягу, и тогда трубка хорошо горит. И вы слышите, как она интересно поет, да? Дики, ты слышишь? Как будто звук трубы.
– Поэтому она и называется трубка, да, папа?
– Может, и так. Я никогда раньше не задумывался. Но что такое? Вы смеетесь надо мной? Вы меня просто разыгрываете!
– Да нет же! – сказал Уильям. Он прекрасно умел копировать отца.
– Только не мы! Боже мой, ни за что! Мы ничего такого не делаем!
Джесс энергично раскуривал трубку, внимательно посматривая на мордочки своих детей и одновременно делая вид, что совершенно не обращает на них внимания. И в этот момент в его руках воспламенился весь коробок спичек.
Джесс подпрыгнул, как подброшенный пружиной, и одним движением бросил коробок в очаг. Дети хором охнули, когда тот взорвался в огне. Прадед гневно уставился на Джесса, позабыв о своей газете.
– Ты что, собираешься поджечь весь дом?
– Нет, нет, что вы! – замялся Джесс. – Боже ты мой, конечно нет! Ни в коем случае!
На его лице было написано потрясение, будто он не мог поверить случившемуся: как коробок спичек мог воспламениться прямо у него в руках? Круглые синие глаза от удивления стали еще больше, и дети снова начали хохотать.
– Эй, – сказал он, указывая трубкой на Тома. – Ты что, тоже против меня? Да? Это правда? Так оно и есть. Ты тоже смеешься надо мной.
Том заморгал глазами. Он не привык, чтобы на него обращали внимание. Он отвернулся, на губах его еще дрожала улыбка. Он спокойно сидел, сгорбившись на своем месте, сложив руки на коленях. Впервые он был вместе с остальными, был частью семьи. Раньше он слушал все их разговоры, но все равно оставался чужим среди них. Он понимал, что отличается от них, и старался держаться тихо и незаметно.
Его спокойствие раздражало Бетони. Она понимала, что часто ведет себя глупо: слишком «показывает себя», шумит и скандалит, как маленький ребенок. А ведь она старше его на целых полтора года. Она была умнее и мудрее и знала гораздо больше.
Бетони подумала, что ей стоит постараться быть подобрее к Тому и даже помогать ему. Рядом с ней Уильям о чем-то спорил с Дженни. Ей стоит постараться, потому что это доставит радость отцу. Отец такой хороший, и ей хотелось сделать ему приятное. Ей даже хотелось стать на него похожей.
– Бетони, – сказал Джесс, стараясь говорить так, чтобы она слышала его в этом шуме. – Ты не принесешь мне коробку спичек?
– Да, конечно, сейчас, – ответила ему Бетони.
Наконец закончился долгий сезон дождей. К Рождеству начались ветры, и земля наконец смогла обсохнуть. Новый год пришел с морозами. Они длились до начала марта. Ребята залили дорожку в Ситчез-Боттом, но Бетони теперь редко ходила кататься. Сразу после школы она спешила домой, чтобы засесть за домашние задания. Ей выделили уголок у печки. Там было спокойно, и никто не должен был ходить взад и вперед, пока она делала уроки.
– Бетони занимается, – шепотом сообщал Уильям и старался тихонько пройти мимо на цыпочках, за ним следовали все остальные, и так продолжалось до бесконечности, пока Бетони не возмущалась и не звала на помощь мать.
