Жюльетта Бенцони - Три господина ночи
– Или Рим, или я с места не двинусь! Если ты решишь ехать в другое место, Жозеф, я с тобой не поеду. Я устала от такой жизни. И если ты действительно этого захочешь, в Риме ты будешь в не меньшей безопасности, чем в любом другом месте. Достаточно, чтобы ты вел себя прилично.
– Ты бросишь меня? Ты, Лоренца?!
Она спокойно выдержала взгляд, от которого ее в течение стольких лет бросало в дрожь.
– И без колебаний! Ты ведешь меня к вечной погибели, Жозеф, и я не хочу больше следовать за тобой. Или ты отвезешь меня домой, или поедешь дальше один…
Калиостро опустил голову. Несмотря на все превратности судьбы, все несчастья, какие им пришлось пережить вместе, несмотря на то, сколько раз и как яростно они ссорились, несмотря на все грубые сцены, он был сильнее, чем когда-либо прежде, привязан к Лоренце, а возраст, который уже начинал давить ему на плечи, превращал эту любовь в ревнивую, собственническую и почти болезненную страсть. С тех пор как они покинули Париж, прошло уже три года, а обещанное счастье все никак не приходило. Если он хочет сохранить Лоренцу, он должен на этот раз уступить, подчиниться ее воле… какой бы ценой потом ни пришлось за это расплачиваться.
– Мы едем в Рим, – наконец решил он. – Я сделаю так, как ты хочешь.
Должна же была таинственная рука, которая столько лет издали направляла его действия, наконец отпустить его. В последние несколько лет Властелина Тайн считали умершим, но Калиостро по некоторым признакам, по некоторым полученным им распоряжениям имел основания сомневаться в том, что это может быть правдой. Как бы там ни было, на этот раз он отважился действовать так, как если бы действительно начал сам распоряжаться своей жизнью. Он захотел и для себя той свободы, которую проповедовал другим, потому что на сей раз этого хотела и Лоренца… Ей столько пришлось вытерпеть из-за него, она заслужила право в свой черед решать их судьбу. Он мысленно твердил, словно стараясь самого себя в этом убедить: «Да… мы поедем в Рим… В конце концов, может быть, ты и права… Может быть, я действительно ничем не рискую?»
Впервые любовь в душе Калиостро восторжествовала над осторожностью. Но разве мог когда-нибудь хоть один человек избежать того, что было ему предначертано?
6. В лапах святой инквизиции
В начале августа 1789 года на Рим обрушилась нестерпимая жара. Зловонные испарения, поднимаясь от почти совсем пересохшего Тибра, расползались по всему городу, принося с собой болезни и смерть. Но в церкви Сан-Сальваторе в Кампо, где заканчивалась вечерняя молитва, было прохладно, как в погребе.
Спрятавшись за одной из колонн поблизости от исповедальни, из которой она только что вышла, Лоренца углубилась в молитву. Опустившись на колени прямо на холодные плиты пола, сгорбившись и пряча лицо в ладонях под спускавшимся с ее головы длинным черным покрывалом, она горько плакала. Гул органа доносился до нее словно сквозь густой туман, вместе со спокойным голосом священника, продолжавшим раздаваться в ее ушах. Этот священник, чьего лица, скрытого в непроницаемой тени исповедальни, она так и не увидела, только что нанес ей жесточайшую рану.
– До тех пор пока вы не перестанете пользоваться плодами преступных деяний этого безбожного, нечестивого человека, с которым вы живете, я не смогу отпустить вам грехи…
Она попыталась возразить:
– Но, отец мой, ведь этот человек – мой муж, он – мой супруг перед богом! Мы обвенчались здесь двадцать лет тому назад. И божественный и человеческий закон велит мне следовать за ним и во всем ему повиноваться.
– За исключением того, что касается спасения вашей души! Если бы я искал для вас легких путей, то посоветовал бы бежать от него и укрыться в одном из монастырей, но существует путь более достойный похвалы: оставаться с ним и противостоять бесовскому делу, от которого он не отступается.
– Как же я могу это сделать? Он никогда не советуется со мной, я против него совершенно бессильна. У него надо мной поистине дьявольская власть!
– Мы поможем вам. Приходите сюда почаще, и вы найдете силы для борьбы за то, чтобы вновь обрести бога, которого вы так тяжко оскорбили. И тогда, если ваш муж будет упорствовать и не даст себя убедить, вам легко будет прибегнуть к более действенной помощи. Святой инквизиции уже удалось образумить многих закоренелых грешников.
– Инквизиции? – простонала в ужасе молодая женщина.
– А почему бы и нет, если это пойдет во благо душе человека, которого вы любили? Ведь вы любили его, правда?
– Но теперь больше не люблю! Я ненавижу его… и боюсь!
– Истинной дочери Церкви не пристало бояться расставленных дьяволом ловушек. Продолжайте молиться и приходите снова!
Эти слова по-прежнему эхом отдавались в голове Лоренцы, и отчаянная, бессвязная молитва, которую она обращала к Небу, была всего лишь выражением охватившего несчастную женщину отчаяния. Прошло немало времени, пока она наконец с трудом поднялась с колен, опустила покрывало на лицо, вышла из церкви и медленно направилась к маленькому домику на площади Фарнезе, где они с Жозефом поселились совсем недавно.
По дороге она задержалась, чтобы купить что-нибудь к ужину, и, вернувшись домой, застала мужа в маленькой гостиной на втором этаже. Их дом, стоявший прямо напротив пышного дворца Фарнезе, от этого соседства выглядел еще более скромным. Роскошь, в какой они жили на улице Сен-Клод, отошла в прошлое, денег теперь часто не хватало. Все время приходилось как-то изворачиваться, семья жила на пожертвования и подаяния, на то, что давали братья-масоны. Дело в том, что неисправимый Жозеф, едва приехав, не нашел ничего лучшего и ничего более спешного, как завербовать сторонников и основать Египетскую ложу. Подобная деятельность была особенно опасна не только из-за того, что дело происходило именно в Риме, где существовала неимоверно активная папская полиция, но и потому, что в Вечном городе уже действовала в то время другая ложа, очень секретная и очень могущественная. Она называлась ложей Истинных Друзей, и ее следовало опасаться не меньше, чем папских олентов.
Рядом с Калиостро Лоренца увидела двух странных персонажей, ставших его постоянными сотрапезниками. Одним из них был некий Антуан Рулье, капуцин поневоле и революционер по призванию; чародей сделал его своим секретарем. Вторым – коротышка лет пятидесяти, проворный, как мышка, и одевающийся с большой тщательностью и элегантностью, несмотря на довольно заметный горб. Его звали Шарль-Альбер де Лорас, он занимал должность бальи Мальтийского ордена и представлял орден в процессах, которые могли представлять для него интерес в Риме. Он жил в Мальтийском дворце, самым большим его желанием было стать послом Великого Магистра в Ватикане.
