Маргарет Мур - Распутник и чопорная красавица
— Ты не имеешь права держать меня в заточении, — ласково заметила она; любуясь его великолепной мускулистой фигурой. Теперь она имела на это полное право.
— Как же, помню, закон о защите неприкосновенности личности, — усмехнулся Куинн, садясь на диван и сажая ее к себе на колени. — Но вначале придется убедиться в том, что ты действительно хочешь остаться.
Эзме обвила его шею руками:
— Да, конечно… И все же целая неделя — это много… Мы проголодаемся!
— Максуини будет время от времени приносить нам еду. Кстати… — Он отпрянул. — Я должен поговорить с Максуини и сказать ему правду о том, кто мы такие. Он всегда был добр ко мне, когда я был мальчишкой, и я хочу, чтобы он узнал, кто я такой на самом деле, еще до того, как всем станет известно о смерти Огастеса.
Эзме не видела причин спорить:
— Раз ты так считаешь, наверное, ты прав!
Куинн улыбнулся с облегчением:
— Я боялся, что придется тебя уговаривать!
Она покачала головой:
— Раз ты считаешь, что это правильно, больше мне ничего не нужно.
— Правда, не обязательно сообщать Максуини, что мы с тобой поженились несколько часов назад, — с лукавой улыбкой продолжал Куинн. — И о том, где проходило наше бракосочетание.
— И о том, что я — сестра поверенного?
— Ни один человек в Эдинбурге не интересовался родословной моей жены, — заметил Куинн.
— Меня беспокоит еще кое-что, — призналась Эзме, играя с его галстуком. — Я не умею вести себя как леди. Несколько недель я еще могла продержаться, но ведь я всю жизнь изучала статьи Закона, а не правила этикета. Я не знаю, как правильно сервировать стол к парадному ужину и как устраивать балы!
— Вряд ли это намного труднее, чем правильно составить завещание, — ответил Куинн. — А я так давно не был в обществе, что, наверное, на каждую твою ошибку допущу тысячу своих, — добавил он, быстро целуя ее.
— Прошу прощения, милорд, миледи… — произнес Максуини с порога.
Вспыхнув, хотя она почти не смутилась, Эзме отскочила от Куинна.
— Что такое? — спросил Куинн, нимало не смущаясь.
Схватив Эзме, он снова притянул ее к себе.
— Милорд, с вами желает побеседовать главный констебль.
— Может быть, они наконец нашли поджигателя? — с надеждой спросила Эзме.
Куинн распорядился, чтобы главного констебля провели в гостиную. Эзме пересела в кресло, а Куинн остался стоять у камина с видом человека, который привык командовать.
Вдруг ей стало жарко. Она сообразила, что их положение совершенно переменилось. Она полюбила одинокого, несчастного потомка знатного рода, лишенного наследства. Теперь она — графиня. Взяв ее в жены, Куинн совершил мезальянс. Она — сестра обычного стряпчего, без состояния и титула. Куинн же сделал ее графиней. Чем может она отплатить любимому, кроме любви и преданности? Впрочем, ему больше ничего и не хочется, как и ей самой. Она всю жизнь мечтала выйти замуж не только по любви, но еще и по взаимному уважению. Теперь она стала одной из самых счастливых молодых женщин в Англии.
— Итак, мистер Рассел, — обратился Куинн, когда тот с важным видом вошел в гостиную, — какие новости?
— К сожалению, милорд, — загробным голосом начал мистер Рассел, усевшись в кресло, на которое Куинн ему молча указал, — несмотря на все наши старания — а мы приложили все наши силы, — найти поджигателя не удалось. — Мистер Рассел подался вперед. — Откровенно говоря, милорд, я думаю, что пожар в вашем саду устроили мятежники, которые хотят свергнуть монархию. Они, несомненно, набрались вредных мыслей у французов.
— С чего вы взяли? — спросил Куинн, так же как и Эзме, ошеломленный таким выводом.
— С того, милорд, что сейчас в Эдинбурге развелось много анархистов и прочих мошенников, которые всем недовольны. — Мистер Рассел развалился в кресле, очевидно очень довольный собой. Наверное, ему действительно казалось, что другого объяснения случившемуся не существует. — Мятеж во Франции дал этому сброду пищу для новых замыслов… Не сомневайтесь, милорд, со временем мы непременно найдем преступников, и они понесут наказание по закону!
— Интересный вывод, — ровным голосом заметил Куинн, сцепляя руки за спиной и покачиваясь на каблуках. — Значит, вы не обнаружили никаких улик, указывающих на возможных поджигателей?
— Нет, милорд, ничего.
— Вы не считаете, что пожар мог стать несчастным случаем? — спросила Эзме.
Констебль бросил на нее такой покровительственный взгляд, что ей пришлось стиснуть зубы, чтобы сохранять видимость спокойствия.
— Что вы, миледи, господь с вами! Если пожар вспыхнул случайно, тогда почему виновный ни в чем не признался? — Мистер Рассел улыбнулся Куинну. — Таковы все женщины, верно, милорд? Охотно готовы простить любое злодеяние!
— Если пожар начался случайно, поджигатель, возможно, молчит, потому что боится наказания и штрафа, — возразила Эзме.
Мистер Рассел как будто смутился.
— Возможно, — согласился он.
— Спасибо, мистер Рассел, за то, что держите нас в курсе, — отрывисто произнес Куинн. — До свидания!
Главный констебль посмотрел на него с таким потрясенным и разочарованным видом, что Эзме почти стало его жаль.
Когда мистер Рассел встал, Куинн подошел к двери и позвал дворецкого.
— Пожалуйста, проводите мистера Рассела! — сказал он, когда пришел Максуини. — А потом возвращайтесь сюда. Мне нужно кое-что вам сказать.
Куинн невольно залюбовался Эзме, которая терпеливо сидела в резном кресле и ждала возвращения Максуини. Она более чем какая-либо другая женщина достойна быть графиней. Кому на ее месте удалось бы исполнить свою роль с таким умом и тактом? И сколько настоящих графинь проявили бы такую же пылкость? Кто из них согласился бы принять его таким, какой он есть, и сделали его таким же счастливым?
— Вы хотели меня видеть, милорд? — обратился к нему вернувшийся Максуини.
Куинн глубоко вздохнул. Признание обещало быть нелегким, хотя он не сомневался в том, что поступает правильно.
— Максуини, я должен кое-что вам сказать… Боюсь, моя новость вас потрясет.
Дворецкий выказал скромное удивление:
— В самом деле, милорд?
— Да. Я хочу кое-что прояснить, сказать то, в чем должен был признаться с самого начала. — Куинн снова глубоко вздохнул. — Я не Огастес. Я Куинн.
Ему показалось, что Максуини и глазом не моргнул.
— Разве вам нечего сказать мне в ответ? — недоверчиво спросил Куинн. — Разве моя новость вас не удивила?
— Извините, милорд, что поневоле ввел вас в заблуждение… Дело в том, что я догадался, кто вы такой, в тот самый миг, как вы приехали, — спокойно ответил дворецкий. — Прошу прощения, милорд, но братья не умели двигаться так, как вы… особенно Огастес. Более неуклюжего человека, чем Огастес, трудно себе представить, чего совершенно нельзя сказать о вас, милорд!
